Поэтому я просто сажусь на крыльцо парадного входа, надеясь, что смогу застать возвращающегося фон Дервиза и уговорить его отправить меня домой. Ни минуты, ни секунды дольше необходимого я не хочу здесь находиться.

Ко мне несколько раз подходит Селедка, но я не обращаю на ее слова внимания. Для меня ее больше не существует. Если я хоть еще немного подумаю о ней, то не смогу сдержаться и просто выцарапаю ей глаза. Наверное, мама бы этого хотела. Но я напоминаю себе, что она мать Алисы и Красавчика, поэтому не вправе ее избивать.

Я не знаю, сколько я так сижу, но Марта приносит мне еду. Она не просит меня зайти, и даже не пытается заговорить. И я ей благодарна за это. Она единственная, с кем мне хотелось бы продолжить общаться. Но сейчас я не хочу об этом думать.

К еде я не прикасаюсь, и через полчаса ее забирают.

– Мама звонила, – голос фон Дервиза раздается совсем рядом. – Она сказала, что ты как обкуренная наркоманка сидишь на одном месте и ни на что не реагируешь.

Он говорит это весело, но я замечаю нотки беспокойства в его голосе.

Парень опускается рядом со мной на ступеньку и заглядывает мне в глаза.

– Марта, что случилось? – свое беспокойство он теперь не пытается скрыть.

– Забери меня отсюда, – я говорю шепотом, чтобы он не понял, как дрожит мой голос.

Он ничего не отвечает, и мы погружаемся в тяжелую тишину.

Моей ошибкой становится то, что я поднимаю взгляд и смотрю в его голубые глаза. В них отражается столько тревоги, столько беспокойства и сочувствия, что я не могу больше справляться со своими эмоциями.

Тяжелый надрывный всхлип вырывается из меня. Затем еще один и еще. Я пытаюсь это остановить, но бесполезно.

И вот я уже рыдаю в крепких объятиях своего принца. Я хочу остановиться, но не могу. Я просто рыдаю и сквозь слезы повторяю: «забери меня отсюда, забери меня отсюда, забери меня отсюда».

– Конечно, – отвечает мне парень, гладя по спине и прижимая мою голову к своей груди. – Пойдем только умоем тебя и соберем вещи.

– Нет! – кричу я громче, чем необходимо. – Я не вернусь туда, – уже тише добавляю я, отстраняясь от парня. – У меня там почти ничего нет. Просто давай прямо сейчас уедем.

– Марта, я вызову Макса. Но ему все равно надо подготовиться к полету.

– Значит, я подожду снаружи, – упрямо повторяю я.

Он хмурится, прежде чем спросить:

– Мама опять что-то выкинула, да?

– Нет, – мотаю я головой и с горечью добавляю. – По крайней мере, не сегодня.

Фон Дервиз все-таки уходит в дом, чтобы собрать мои вещи. Я благодарна ему, что он не стал меня больше ни о чем расспрашивать. Не уверена, что хочу хоть чем-то с ним поделиться.

Я ненавижу его мать. Я презираю своего отца. Я виню свою мать в ее эгоизме.

Он выходит через пятнадцать минут. В его руках моя сумка и еще одна спортивная. Я хмурюсь. Он вроде приезжал тоже с этой сумкой.

– Зачем ты взял свою сумку? – непонимающе спрашиваю я его.

Он также непонимающе смотрит на меня.

– Потому что она мне понадобится, – отвечает он мне, как глупой девочке.

– Ты что, тоже улетаешь? Куда?

Красавчик возводит глаза к небу, как будто прося помощи у высших сил.

– Марта, я лечу вместе с тобой в пансион.

– Ты проводишь меня? – ну, правда, не понимаю. – Я думаю, что с Максом со мной ничего не случится.

– Нет, Марта, я возвращаюсь вместе с тобой.

– Но как же, Амина!? Ты же ездил к ней.

Он тяжело вздыхает, прежде чем ответить:

– Я ездил поговорить, как ты мне и советовала, между прочим. Но никак не мириться. Хотя, кажется, она именно об этом подумала, когда увидела меня.

– О, – только и могу я произнести. – Значит, вы не помирились?

– Ну, почему же. Мы выяснили все отношения и помирились.

Я хмурюсь.

– Я не понимаю. Но почему ты тогда уезжаешь?

– Потому что мы помирились, и я ее простил. Но это вовсе не значит, что я хочу вновь быть с ней. Этот этап моей жизни пройден навсегда.

– Мне жаль, – нифига мне не жаль. Я вообще, кажется, ничего сейчас не чувствую, кроме как тяжелого болезненного кома в груди. – Но ты все равно не обязан лететь со мной. Каникулы заканчиваются через неделю, ты можешь еще побыть дома.

– Шутишь? – он вздергивает свои густые брови, укоризненно смотря на меня. – У моего друга что-то случилось, а я должен отправить его в общагу в одиночестве, а сам остаться дома? Ты за кого меня принимаешь, фон Дервиз?

Услышав то, как он меня назвал, меня всю передергивает. Это заставляет вспомнить меня кто я такая. Вспомнить, что натворили мои родители со своими жизнями и семьей.

Красавчик замирает и прислушивается. Я тоже слышу шум вертолета.

– Макс готов, – сообщает он мне и двигается вперед. – Если ты уверена, что не хочешь зайти и попрощаться со всеми, то мы можем идти.

– Я уверена, – мне немного стыдно, что я ухожу, так ничего и не сказав Марте. Но я знаю, что эта женщина все поймет. И я обязательно найду способ еще с ней повидаться.

Мы уже выходим за пределы внутреннего двора, когда я резко торможу:

– Подожди, – говорю я фон Дервизу. – Мне все-таки нужно попрощаться кое с кем.

Парень удивленно вскидывает брови.

– Неужели это моя мама? Я знал, что она тебе обязательно понравиться.

Я понимаю, что он пытается шутить, но его шутки сейчас очень болезненны, поэтому я просто молча разворачиваюсь и иду в сторону сада.

Я уже хорошо запомнила дорогу, так что безошибочно нахожу могилу отца. Когда фон Дервиз понимает, куда мы пришли, он вежливо проходит дальше и садится на мамину лавочку.

А я сажусь прямо на землю. Возле его фотографии.

И я начинаю говорить. Просто рассказывать ему все, что происходило в моей жизни. Рассказываю о том, какое милое розовое платье мне купила мама, когда я пошла в первый класс. Рассказываю о том, что сама сшила себе медведя, и он был моей самой любимой игрушкой в детстве. Рассказываю о том, как мама сходила медленно с ума, когда скупала на последние деньги все доступные газеты и читала про него и его новую семью. Рассказывала о том, как первый раз пошла на свидание и поцеловалась с мальчиком.

Я говорю много, взахлеб. И я верю, что он меня внимательно слушает, приятельски улыбаясь мне с фотографии на памятнике.

Я