Президент открыл дверь справа от нас, и мы вошли в его офис.

— Был когда-нибудь в Белом доме?

— Нет.

— Значит, теперь побывал. В этом кабинете я все равно что в Белом доме.

Темный дубовый стол в дальнем углу кабинета стоял на месте, но на нем было пусто. Документы, папки и ноутбук, которые, судя по всему, раньше там лежали, рассыпались по коричневому ковру и кожаному угловому дивану, стоявшему напротив. Президентское кресло валялось рядом, как убитое животное, задрав лапы на колесиках к потолку. На стене висел сине-золотой герб Америки. Портьера была отодвинута к краю, но через опущенные заслонки иллюминаторов в комнату почти не проникал свет. В кабинете пахло деревом, кожей и роскошью.

— Посмотри там, — президент указал на диван. — Может, найдешь мой сотовый; от этого — никакой пользы. — Он достал из кармана телефон охранника и откинул его в сторону.

Зайдя за стол, президент начал судорожно выдвигать ящики. Из отверстия над его головой болталась желтая кислородная маска. Закрепленная на тонкой пластиковой трубке, как на паутинке, она то и дело подпрыгивала и раскачивалась, когда ее задевал президент. Такие же маски свисали и рядом со мной, над диваном.

Я внимательно перебирал бумаги и папки, откладывая их прямо на пол, пока не заметил завалившийся между диваном и подушкой черный смартфон.

— Нашел!

— Молодец!

Президент обогнул стол и забрал у меня телефон. Он нажал кнопку включения, и экран засветился.

— Ну же? Ну? — торопил он свой мобильник. — Нет сигнала.

Президент поднял вверх руку, повертел в воздухе аппарат, потом швырнул его в сторону и со злостью пнул стол.

— Черт возьми! Почему у меня нет спутникового телефона, как у этого проклятого предателя Морриса!

— Что теперь будем делать?

— Что делать? — Президент с силой потер лицо. — Что будем делать? Думай, думай. Точно! Идем наверх. Центр связи и кабина экипажа. Это наш последний шанс вызвать спасателей. Скорее, Оскари!

Мы вернулись в коридор и пошли в обратном направлении. Поднявшись по лестнице, мы оказались в центре связи, где, несмотря на угол, под которым приземлился самолет, все столы стояли ровными рядами вдоль стен. Не считая этого, в комнате царил полный хаос. К крышкам столов прилипло сгоревшее оборудование, все экраны компьютеров были разбиты, будто их нарочно повредили. Из мониторов торчали куски пластика и напоминавшие кишки связки проводов. Остальная электроника и пять больших офисных кресел лежали у противоположной стены, прикрывая собою, как мне показалось, груду мертвых тел. Пол устилали разбросанные листы бумаги и несколько ноутбуков с изуродованными экранами. Желтые кислородные маски, спускавшиеся с потолка, покачивались из стороны в сторону. Острый запах гари разъедал глаза.

Президент встал рядом и осмотрел кабинет. Он покачал головой и уперся рукой в стену, будто не мог больше держаться на ногах.

— Ничего не уцелело, мы не сможем позвать на помощь.

— А почему лампочки еще горят? — удивился я.

— Аварийное питание, скорее всего. Это не простой самолет. Корпус в десять раз прочнее, чем у пассажирского аэробуса. Такой, что ядерный взрыв с земли его не покоробит. Все окна бронированы, вражеские радары самолет не видят; есть осветительные снаряды, чтобы сбить прицел у ракетниц врага, инфракрасные излучатели, чтобы вывести из строя их систему наблюдения….

— Так почему такой самолет сбили?

— Сложно сказать. — Президент нахмурил брови. — Только одно объяснение идет на ум: Моррис взломал систему. На борту летело двадцать шесть человек экипажа. Моя охрана, команда помощников… всего около сорока человек, и все мертвы. Он просто пустил их в расход. И такого предателя я считал своим другом… Возможно, он прав, и у президента не может быть друзей.

— Я — ваш друг.

— Верно, Оскари. И ты доказываешь мне свою дружбу даже слишком часто. Пойдем-ка к кабине экипажа, может, там повезет.

Перешагивая через обломки компьютеров, президент вышел в соседнее помещение. Он сообщил мне, что это кают-компания, но я не смотрел по сторонам, не хотел больше видеть трупы. Мы пересекли зал и вошли в кабину пилота.

До сих пор я был уверен, что такой махиной управлять должны из кабины в разы больше той маленькой комнатки, в которой мы оказались. За креслами пилотов поместились только миниатюрный столик да два стула, больше ничего.

Из-за того, что самолет остановился на мелководье у крохотного острова, нос его был приподнят, и через большое огибавшее кабину окно было хорошо видно озеро, с какой стороны ни посмотри. Если приглядеться, то слева от нас, вдалеке, можно было рассмотреть берег, но мне он казался просто черной полосой.

— Думаете, успеем добраться туда раньше, чем нас заметят? — спросил я президента.

— Попробовать стоит.

Туман все еще висел над озером, но уже не очень плотной пеленой. За окном посветлело, солнце желало вступить в свои права и грозило выжечь остатки тумана к полудню. Я представил, какое сегодня вечером будет голубое небо, едва подернутое дымкой облаков.

Но я не был уверен, что мы доживем до этого.

В кабине так же, как и в информационном центре, стоял острый запах гари и назойливый писк приборов. Их ежесекундное пиликанье совпадало с помаргиванием красных лампочек, рассредоточенных по всей кабине пилота.

Президент направился прямиком к приборной панели и, остановившись между двух кресел, навис над множеством кнопок, выключателей, циферблатов и экранов. Половина из них была выключена, но оставшиеся призывно светились.

— Должно же здесь что-то дельное быть. Радиопередатчик какой-нибудь. — Президент разглядывал циферблаты, давил на все подряд кнопки и недовольно мотал головой.

— И как им удается запомнить, что и когда нажимать?

Он наклонился вперед и положил руку на рычаг.

Тотчас самолет содрогнулся и затрясся в попытке завести двигатели. На всю кабину заверещала аварийная сирена, и на панели приборов красным загорелись какие-то датчики.

Перепуганный президент отскочил назад, приводя рычаг в исходное состояние. Лампы на панели потухли, сирена замолчала, а самолет перестал вибрировать.

Президент взялся за спинку пилотского кресла одной рукой, прижав вторую к груди.

— Ужас. Чуть сердце не разорвалось, — пробормотал он и повернулся ко мне. — Удивительно — двигатели еще работают. Да, мне всегда повторяли, что этот самолет выживет в таких условиях, которые убьют обычный лайнер.

— Похоже, люди в таких условиях не выживают. — Я кивнул подбородком на скрюченное тело мужчины, лежавшее у кресла пилота.

Президент подобрал валявшийся между кресел пиджак и прикрыл им мертвого пилота.

Я отвернулся и посмотрел в окно, вниз, на неспокойное озеро в нескольких метрах от нас, и мне почему-то стало не по себе.