Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сейчас мамы не было. И проблемы были посерьезнее того, что злой дядюшка назвал меня незаконнорожденным подкидышем. Я чуть не убила свою первую подругу. Я нахмурилась. Нет, ведь проблемы еще серьезнее. Я чуть не убила подругу потому, что мне кто-то внушил это.
Замерла.
Неужели это темнопоклонники? Они добрались до меня? Но что им нужно? Какая их цель? Они моими руками хотят убить всех из Шести?
Меня стала бить крупная дрожь. Мысль цеплялась за мысль, и все это месиво превращалось в нечто страшное, зловещее, пугающее.
Зачем им я?!
Я не могла оставаться в постели, здесь они добрались меня. Мир вдруг перестал быть безопасным. Нигде не было покоя. Я откинула одеяло и вскочила на ноги. Но куда было бежать? На глаза навернулись слезы, взгляд лихорадочно метался по комнате.
Нужно успокоиться и думать логически. Если это и правда дело рук темнопоклонников, то единственное, что может подарить мне хотя бы надежду на безопасность этой ночью — это святилище Живого бога. Ведь именно он исконно противоборствовал Мертвому богу.
Кажется, Эвелин говорила, что на первом этаже в западном крыле была часовня.
Больше я не медлила ни мгновения. Быстро обувшись, я кинулась к дверям, не чуя ног, пробежала коридор и лестницу, а затем свернула в западное крыло.
Часовенка была маленькой, белой, наличники которой были украшены причудливыми изразцами. Из окон лился теплый, неяркий и мерцающий свет от горящих внутри свечей, а дверь была призывно приоткрыта. Уже с порога я стала ощущать запах раскуриваемых внутри благовоний, которые действовали на меня успокаивающе.
Дрожь наконец оставила тело, а судорожно сжатые в кулаки руки расслабились. Я вздохнула полной грудью и вошла внутрь, но тут же напряглась. Вдали, меж лежащих на полу белых подушек, предназначенных для коленопреклоненного моления, виднелась чья-то фигура. Она была обращена к алтарю с идолом Живого бога в центре.
Я осторожно сделала шаг внутрь, и фигура тут же повернула голову в мою сторону.
— Не спится? — услышала я голос, который, кажется, узнала бы из тысячи.
Рейган.
— Признаю, ты — последний человек, которого я ожидал здесь увидеть, — в полумраке я различила его усмешку, а затем он снова замолк, задумчиво глядя на статую бога.
Кажется, он был глубоко погружен в свои мысли. И хотя мне ужасно хотелось сесть на подушку рядом с ним, я опустила на ту, которая была очень далеко, не желая мешать ему и давая себе возможность успокоиться. В конце концов, я пришла искать защиты, а не флирта у бога под боком. Как бы мне после вся эта авантюра не вылилась во что-нибудь нехорошее, бога ведь и немудрено рассердить.
Мыслей в голове не было. Точнее, они были, но были все какими-то бестолковыми. Я вдруг поняла, что совершенно не знала, как молиться. Я и не делала этого никогда. Решив подсмотреть за Рейганом, я кинула на него косой взгляд и замерла, потому что юноша тоже не был занят молитвой, а совершенно бессовестно смотрел на меня.
— Ты часто сюда приходишь?
Клянусь, слова вырвались сами собой.
— Когда-то чаще, когда-то реже, — он опустил голову и вздохнул. — Иногда хочется побыть тем, кем ты являешься на самом деле.
— А ты значит, не тот, за кого себя выдаешь? — я приподняла брови и тут же захотела оторвать себе язык. Рейгана может в первый и последний раз на откровенность пробило, а я тут снова со своим сарказмом.
— Стараюсь, по большей части. Мое положение требует, чтобы я был одним, отец хочет, чтобы я был другим, друзья — третьим, а я…
— А ты?
Он усмехнулся и протяжно выдохнул.
— Как-то в детстве, когда я только научился справляться с огненной силой, я сбежал из дома.
— Сбежал? — удивилась я.
— Не на совсем, просто хотелось побыть независимым. Отцовские уверения, что одному небезопасно на меня действовать перестали, я считал, что способен защититься, используя огонь. А поскольку других убедительных доводов он не привел, я посчитал, что будет вполне разумно сбежать ненадолго.
— И куда же ты пошел? Грабить магазин игрушек?
— Нет, я просто шел и шел. Пока не забрел в квартал бедных.
Рейган откинулся на руках назад и задрал голову, глядя на узоры на куполе.
— Все дети там казались такими несчастными. С огромными глазами на худых лицах, они все протягивали ко мне руки и просили милостыню, звали господином. И я был готов отдать им каждый золотой, который бы нашелся у меня в кармане, но мои карманы были пусты. Деньги — это последнее, о чем я подумал.
Юноша поднял руку ладонью вверх и с его пальцев сорвалось пламя. Но оно не было бесконтрольным. Огонь приобретал форму, повинуясь воле своего господина. Он становился то лошадкой, которая мчится на всем скаку куда-то в даль, то вдруг обернулся бабочкой и взлетел в высь, а вниз спикировал птицей.
Я открыла в изумлении рот. Никогда мне не доводилось видеть ничего прекраснее.
— Я не мог дать им денег, и тогда подарил веселье. Они прозвали меня волшебником. Я никогда не был так счастлив, как в тот момент, когда на их лицах загорелись яркие улыбки. Тогда я подумал, что мое предназначение дарить людям улыбку, а придя туда спустя неделю, увидел, что весь квартал опустел.
Он замолчал.
— Что произошло? — тихо спросила я.
— Не знаю, — он качнул головой. — Мне никто так и не рассказал. Но нам нельзя так явственно демонстрировать наши способности. Думаю, об этом позаботился отец. И будь я сейчас на его месте, сделал бы тоже самое.
— Он убил их?
— Может быть убил, а может быть вынудил забыть и уехать в другое место. В большинстве случаев, мой отец — очень изобретательный человек.
— И как ты пережил это? — спросила я еще тише.
— Понял, что ошибся в выборе пути жизни. Но с тех пор я все задаюсь вопросом, какой же я? Чего же я хочу в жизни?
— Разве у тебя нет цели победить темнопоклонников?
— Это слишком расплывчато, чтобы быть целью. Можно хотеть стать великим композитором, но путь к мечте начинается с задумки написать шедевр. Какая же цель у меня? Ее просто нет…
— Эй… — я перебралась на соседнюю с ним подушку и осторожно накрыла его руку своей. Он повернул голову и наши взгляд встретились.
— Это глупо искать ответ на вопрос, кто ты такой, и какая часть тебя присутствовала в тот или иной момент
