— Вот эту штуку тяни назад, пока не услышишь щелчок, — объяснил он, демонстрируя, что нужно сделать. — Затем прицеливайся и нажимай вот здесь, — он прижал ее маленькие пальчики к смазанной маслом рукоятке пистолета и посмотрел ей в лицо, словно проверяя ее целеустремленность, а не понимание. — Мне нужно перезарядить другие.

— Ты считаешь, что нам все еще угрожает опасность? — спросила Майя.

Его молчание было ответом.

Да Гама снял седельные вьюки со спины лошади и сел рядом с плоским камнем, потом достал пять или шесть пистолетов из мешка и выложил их в ряд.

— Послушай меня, — работая, сказал мужчина. — Нужна твердая рука, чтобы попасть в цель, особенно, если она удалена.

Да Гама открыл небольшой кожаный мешочек с дробью и коробочку с порохом.

— Если на самом деле хочешь кого-то убить, то позволь ему приблизиться к тебе.

Майя слушала, не произнося ни слова.

— Я не ожидал этого, — пробормотал Да Гама, перезаряжая пистолеты. Он разговаривал сам с собой. — После того, как мы им заплатили! Теперь нельзя доверять даже ворам.

Он работал быстро и зло. Вначале он прочистил использованные пистолеты жесткой щеткой. Один или два дали осечку. Эти он не стал заряжать и отпихнул в сторону.

Только увидев, с какой яростью он швырнул бесполезные пистолеты в каменную стену, Майя поняла глубину его опасений и степень угрожающей им опасности. Да Гама взял остальные пистолеты и принялся их заряжать: вначале набил порох в дуло, потом засунул свернутый кусок пыжа, оторванный от пыльного войлока. Он вспотел, занимаясь этим. Утрамбовав порох, Да Гама бросил взгляд на дорогу, затем взялся за дробь. С нею было сложнее: Да Гама прикусил несколько дробинок зубами, затем вытер насухо о рубашку, после этого забил в железный ствол, кряхтя от усилия, которое потребовалось, чтобы протолкнуть дробь специальной палочкой. Его рука соскользнула, и он порезал костяшки пальцев. Затем он добавил еще немного пороха, положил заряженный пистолет в ряд других на плоском камне и занялся следующим. Когда Да Гама кончил заряжать оружие, у него оказалось девять пистолетов, и еще один находился в руке Майи.

После пережитого ужаса работа Да Гамы, такая неожиданно точная и выверенная, успокоила Майю. Слиппер заполз в ближайшие кусты, где сел на корточки и кряхтел от прилагаемых усилий. Майя старалась не смотреть в ту сторону.

Кобыла Да Гамы нервно переступала. В отдалении прогрохотал гром, и небо потемнело. Большая дождевая капля упала у ног Майи, затем еще одна, и еще. Да Гама собрал пистолеты, засунул пару за пояс, остальные положил в седельные вьюки.

— Прикрой курок рукой, — сказал он Майе.

Начался дождь. С неба падали крупные капли и, казалось, жалили людей.

— О Аллах! — закричал Слиппер, подбегая к остальным и натягивая шелковые штаны. — Что еще может пойти не так?

Затем они услышали стук копыт.

* * *

Платье Люсинды висело лохмотьями. Она держалась за голые плечи Патана и чувствовала его тяжелое дыхание. Ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы бежать. Люсинде хотелось бы быть легче. Она слышала, как стук копыт становится громче.

— Теперь мы недалеко от остальных, — сказал ей Патан. Они приблизились к повороту. — Вот здесь, — выдохнул он, хватая ртом воздух. Слово прозвучало едва слышно. Скорее это был просто выдох.

Но, когда они наконец завернули, Патан замедлил шаг и чуть не уронил Люсинду. Перед ними лежало тело лицом вниз с глубокой раной через всю спину. Безжалостный стук копыт приближался. Патан перешагнул через труп.

— Не смотрите, госпожа, — приходя в себя, сказал Патан.

Люсинда в самом деле закрыла глаза, но только на мгновение и только после того, как посмотрела. Закрыла она глаза из-за жалости. Она больше не могла не думать о том, что их ждет. От этого было не скрыться. На дороге лежали и другие трупы.

— Боже мой, — прошептала Люсинда, когда они проходили мимо них.

Наконец Патан остановился. Они подошли к узкой площадке. Со скалы над их головами горизонтально росло какое-то дерево, которое давало небольшую возможность укрыться.

— Если кто-то из наших и выжил, то они сбежали, госпожа. Я уверен, что некоторым это удалось. Мы можем на это надеяться. Но сейчас, боюсь, мы одни, — он кивнул на несколько валунов поблизости. — Давайте я помогу вам сесть, госпожа.

— Я в состоянии идти сама, если вы дадите мне руку. Я буду на нее опираться, — ответила Люсинда. При помощи Патана она дохромала до ближайшего валуна и опустилась на него. — Что вы собираетесь теперь делать?

Патан смотрел вдаль с напряженным выражением лица.

— Я не знаю, госпожа.

Вдали прогрохотал гром.

Он снял тюрбан и быстро и плотно обмотал большой кусок материи вокруг левой руки, затем достал меч из ножен.

— Один поэт сказал, что жизнь — это караван, госпожа. По его словам, мы спим во множестве различных шатров. Возможно, сегодня ночью мы будем спать в новом шатре, госпожа.

Мужчина казался очень маленьким в тени гор, голая грудь была мускулистой и лишенной жира, но слишком хрупкой для того, что им предстояло. Волосы упали ему на плечи.

Стук копыт эхом отдался от каменных стен вокруг поворота дороги.

— Госпожа, может быть… — Патан напряженно смотрел на нее, не позволяя себе отвлекаться на приближающихся лошадей. — Встреча с вами доставила мне большое удовольствие и послужила хорошим уроком. Если вы хотите этого… после того как я буду сражаться за вас до последнего вздоха… Я имею в виду: если вся надежда будет потеряна… если вы захотите… Я могу сделать так, чтобы вам больше никто не принес боль… Вы меня понимаете?

Люсинда смотрела на его полное горечи лицо. Значение слов медленно доходило до нее.

— Не говорите глупости, капитан.

— Время глупостей прошло.

— Каким-то образом вы одержите победу. Я знаю это.

Он улыбнулся ей, что делал совсем нечасто. Она гораздо яснее, чем когда-либо, поняла, что улыбаться ему было трудно.

— Не бойтесь, дорогой капитан, как не боюсь я.

Но теперь стук копыт звучал так громко, что говорить стало невозможно.

* * *

Маленькой девочкой Люсинда однажды увидела демона, нарисованного на стене старого храма — с дикими глазами, уродливого, краснокожего, ужасного. Кровь капала у него с клыков. Она видела его только один раз, всего лишь бросила один взгляд, но образ остался в памяти навсегда. Он преследовал ее во сне. Со временем демон из ночных кошмаров стал похож на человека и пугал еще больше. Иногда она просыпалась по ночам и обнаруживала, что Елена трясет ее за плечо, потому что она кричала во сне. В те ночи демон приближался к ней, и оказывался гораздо страшнее, чем раньше.

Теперь Люсинда увидела это лицо. Запястье, на котором больше не было кисти, разбойник обвязал куском кожи, чтобы остановить кровь. Вероятно, он затягивал кожаную ленту зубами, потому что лицо оказалось в крови. Кровью была измазана рубашка и даже волосы. Глаза горели болью и ненавистью. Он обвязал поводья вокруг кровоточащей руки. В здоровой руке он держал дубину — тяжелую ветку мертвого дерева. Изо рта пони текла слюна, свисая, словно веревки.