6. Эдуард I добровольно лишил себя одного из крупных денежных источников, выслав в 1290 г. из Англии всех евреев. Одним из последствий неудачи Крестовых походов стало возрождение народной ненависти к единственным неверным, которые оказались доступными для мести и неспособными защищаться. Их стали обвинять во всех преступлениях. Задолжавшая им знать желала избавиться одновременно и от неоплаченных долгов, и от кредиторов. Принятая королем мера была все же не так бесчеловечна, как предшествовавшие ей гонения. Он разрешил евреям взять с собой свое движимое имущество и повелел вешать тех моряков, которые во время плавания ограбят или убьют своих пассажиров. После исхода евреев ремеслом ростовщика стали заниматься в Англии христиане из города Кагора, которые нашли хитроумный способ обойти законы Церкви. Они охотно одалживали деньги на довольно короткое время, потом, когда срок истекал, а долг еще не был оплачен, требовали возмещения за время, истекшее с назначенной для уплаты даты. Это и было то, что назвали «интересом» (то есть лихвой, процентами): id quod interest. Вскоре и итальянцы занялись ремеслом банкира, а менялы-ломбардцы даже дали свое имя лондонской улице, на которой держали лавки, — Lombard Street. А потом и сами англичане стали мастерами в этом денежном промысле. И когда во времена Кромвеля евреи вернулись в Англию, они там оказались среди удачливых соперников-христиан, людей снисходительно-терпимых, но при этом грозных конкурентов.

Рыцари Круглого стола. Миниатюра. XV в.

1. Именно при Эдуарде I впервые появляется двухпалатный парламент, но создание парламентских институтов отнюдь не было неким осознанным действием. Непредвиденным трудностям здравый смысл королей, сила баронов, сопротивление горожан противопоставляли целую череду временных решений. Из этих случайных мер и родился парламент. Созванный королем как инструмент управления, он очень медленно превратился в инструмент контроля — сначала со стороны баронов, а потом и нации. У истоков его находится Большой совет германских государей, тень которого еще и сегодня витает в Вестминстерском дворце. Если мы войдем в палату лордов, трон напомнит нам, что председатель этого собрания — король. И он действительно возглавляет его в тот день, когда является сюда, чтобы прочесть свою тронную речь. На мешке шерсти сидит канцлер. Почему он здесь? Потому что именно он от имени короля созывает палату. Кого он созывает? До XIV в. право быть призванными в совет оставалось довольно плохо определенным. Буквально пэр королевства — это дворянин, который имеет право быть судимым только равными себе (pairs, пэрами, то есть теми, кто ему под пару). Однако в стране несколько тысяч подобных сеньоров, а совет около 1305 г. состоит всего из 70 членов, а именно: из 5 графов и 17 баронов, остальные — церковные или королевские чиновники. На самом деле король созывает тех, с кем ему надо проконсультироваться.

2. Со времени Симона де Монфора и его ученика Эдуарда I устанавливается обычай в важных случаях консультироваться не только с баронами, но и с представителями «общин»: по два рыцаря от каждого шира, по двое горожан от крупнейших городов. Цель этого созыва двойная: с одной стороны, король признал, что с налогом легче соглашаются, если тех, кто должен его платить, сначала подготовить к этому, а с другой — не имея из-за сложностей сообщения никакой возможности узнать общественное мнение страны, он счел, что время от времени необходимо знакомить с положением дел в королевстве приехавших из всех английских графств людей, которые затем могли бы своими рассказами и отчетами подготовить благоприятную почву. Поначалу это отнюдь не является какой-то новой привилегией, пожалованной рыцарям и горожанам, наоборот, это удобный способ вытянуть у них деньги или произвести впечатление. Некоторые рыцари, избранные в парламент своим графством, спасаются бегством, только бы избежать этой хворобы. Впрочем, депутаты от графств и городов не принимают никакого участия в прениях совета. Они внимают в молчании. Это спикер (в те времена представитель короны) сообщает совету об их согласии или возражениях. Но у них быстро входит в привычку обсуждать принятые решения, и ближе к концу века местом их собраний был определен капитул Вестминстерского аббатства. Надо заметить, что первые заседания будущей палаты общин проводились тайно; их терпели, но они были незаконны. «Исток палаты лордов — суд; исток палаты общин — нелегальные сборища».

3. Обычай созывать различные «сословия» королевства (военных, духовенство и плебс), чтобы испросить их согласие на налоги, в XIV в. присущ не только Англии. Как и корпорации, как и коммуны, это опять общеевропейская идея. Почти все монархи того времени прибегали к этому методу, чтобы заручиться согласием на налоги, которые становились все тяжелее и тяжелее. Но в самобытной структуре английского общества парламент сразу же становится весьма отличным от французских Генеральных штатов[8]. В Англии, как и во Франции, король начал с того, что просил каждое из трех сословий, чтобы оно само себя обложило налогом, но потом быстро отказался от этого, потому что такое деление на сословия уже не соответствовало английской реальности: 1) епископы входили в Большой совет не как епископы, но как держатели ленов и феодальные сеньоры. Так что остальное духовенство уже не было представлено в парламенте. Священники предпочитали голосовать за свои налоги на собственных ассамблеях, на Кентерберийском и Йоркском съездах. Напуганные беспрестанными конфликтами между папой и королем, они предпочитали держаться подальше от светской власти. Благодаря их неучастию Англия и оказалась направлена к системе двухпалатного парламента; 2) рыцари могли бы заседать вместе с епископами и баронами, но в ассамблеях графств и в судах, которые возглавляли разъездные судьи, эти рыцари были постоянно связаны с горожанами. А с тех пор, как в рыцари стали производить каждого владельца земли с доходом в 20 фунтов, изменился и сам тип человека, и образ жизни, связанный с этим словом. Класс рыцарей охотно роднился с богатым городским купечеством. Да и сам он был скорее сельскохозяйственно-торговым, нежели военным. Опыт показал, что рыцари непринужденнее чувствовали себя рядом с буржуа. Впрочем, как тех, так и других созывал шериф; и те и другие представляли общины. Палату общин создал союз мелкого дворянства и городской буржуазии.

Заседание парламента при Эдуарде I. Миниатюра. 1280–1290

4. Итак, два особых обстоятельства — добровольный уход духовенства и союз рыцарства с буржуазией — сделали возможным образование парламента, состоящего из верхней и нижней палаты. Это совместное заседание рыцарей и буржуа и есть ключевой момент. Он объясняет, почему Англия никогда не была, подобно Франции в XVIII в., разделенной на два враждебных лагеря. Хотя изначально и во Франции, и в Англии (да и во всей Европе) была почти одинаковая феодальная система. «Положение крестьян различается мало; владение землей, ее заселение и обработка тоже, землевладелец везде подлежит одним и тем же повинностям. От пределов Польши до Ирландского моря сеньория, двор сеньора, ленное владение, оброки и барщины, феодальные права, цеховые объединения — все схоже» (Токвиль). Но в XIV в., тогда как в Англии наблюдается взаимопроникновение классов, во Франции между дворянством и остальным населением страны воздвигается преграда. И не потому, как это часто пишут, что дворянство в Англии было открыто, а во Франции закрыто. Ни один класс не был более открыт, чем французское дворянство. Многочисленные должности давали право на дворянский титул всем, кто их покупал. «Но преграда… хоть и легко преодолимая, всегда была твердо закреплена и заметна, всегда узнаваема по ярким признакам, ненавистным для тех, кто оставался снаружи» (Токвиль). Во Франции дворянство было избавлено от налогов. Сын дворянина пользовался этой привилегией по праву дворянина. В Англии же только барон, глава семейства, владеющий баронией (то есть поместьем, дававшим право на этот титул), мог требовать персонального вызова в палату лордов[9]. Его сын волен идти в палату общин, чтобы представлять там свое графство, и скоро будет ходатайствовать об этой чести. Право первородства и законы Эдуарда I, направленные против «дробления владений», толкали младших сыновей к военным приключениям. «Если средние классы Англии далеки от того, чтобы воевать с аристократией, и остаются столь крепко связанными с ней, то произошло это вовсе не потому, что эта аристократия была открыта, но скорее уж, как было сказано, из-за неотчетливости ее форм и размытости границ; важнее было даже не то, что в нее можно войти, а то, что никогда не знали наверняка, где она начинается» (Токвиль). В Англии знатность была связана скорее со службой, а не с рождением, отсюда и престиж, которым еще и сегодня сопровождается исполнение государственных должностей.