Хью молча поклонился, и сестры, за которыми последовал Краудер, с величавой невозмутимостью двинулись прочь. Харриет ощущала, что Торнли провожает их злобным взглядом.

— Харри, не значит ли это, что ты считаешь, будто Хью… — Голос Рейчел понизился до шепота.

Посильнее зажав руку сестры, Харриет знаком приказала ей замолчать.

Они свернули на Голландскую улицу, и дорога сузилась. Их шаги замедлились, Грейвс уже не смог бы сказать наверняка, кто из них меньше хотел продолжать путь. Улицы казались слишком тихими для субботы; разъездных торговцев было немного, и они на удивление спокойно заявляли о своем товаре. Все это производило нездоровое и неправильное впечатление, однако Грейвс не смог бы объяснить, в чем дело — в уличной ли атмосфере или в тяжкой тьме, что ни на миг не оставляла его. Однако их приближение не осталось незамеченным — многие люди выглядывали из окон или стояли в дверных проемах.

Подмастерья и слуги из домов, стоявших поблизости от лавки Александра, выглядывали из дверей, когда юноша и девочка проходили мимо. Повариха из дома постижера, подойдя к ним, сунула в руку Сьюзан имбирные пряники, завернутые в салфетку, — «для младшего господина Адамса». Сьюзан бесстрастно посмотрела на них и, слегка кивнув, приняла сверток. Она выросла в страхе перед этой женщиной — огромной и, судя по всему, вечно обсыпанной мукой, — с тех пор как та застукала девочку в одном из судейских париков, сделанных в лавке, — Сьюзан тогда приговаривала уличных детишек к ужасным наказаниям. Девочка поблагодарила повариху, и женщина отвернулась, чтобы утереть глаза фартуком.

Им удалось пройти всего несколько шагов, как вдруг на плечо Сьюзан опустилась нерешительная женская рука. Девочка остановилась. К ней склонялось худое птицеподобное лицо госпожи Сервис. На шее женщины выпирали кости, а запястья казались такими же узкими, как у Сьюзан. Она была вдовой, страдавшей от благородной бедности в однокомнатном жилище, располагавшемся напротив лавки. Время от времени люди покупали вещицы, которые шила госпожа Сервис, хотя особенно искусной мастерицей ее не считали, а потому заказывали ей работу скорее из милосердия, чем по какой-то иной причине. Сьюзан считала, что госпожа Сервис знает это, и жалела ее. Вдова всегда открывала свои окна, когда девочка упражнялась. Иногда Сьюзан замечала, как женщина высовывается из окна, силясь расслышать музыку, которую заглушали уличные звуки. Девочка тогда старалась играть громче, что, конечно же, было невозможно, однако мысленно она всегда направляла музыку в дом напротив, своей публике.

Слегка волнуясь, госпожа Сервис протянула девочке небольшую брошь с камеей в виде фруктов и цветов и быстро проговорила:

— Я хотела отдать ее тебе во время службы, но там было столько людей. — Она перевела утомленные глаза на Грейвса, потом на Сьюзан, а затем снова на землю. — Однажды ею любовался твой отец. Мне будет очень приятно думать, что она у тебя и что время от времени ты носишь ее. Мне так нравилось слушать, как ты играешь. — В голосе госпожи Сервис чувствовалась трещина.

Сьюзан взяла брошь.

— Она очень красивая.

Расплакавшись, госпожа Сервис отвернулась.

Джейн дожидалась их у двери в лавку, раскрыв объятия. Сьюзан слегка всхлипнула и, вырвавшись из рук Гревса, помчалась к служанке, чтобы уткнуться в ее фартук. Юноша поспешил за девочкой, а затем как можно сдержанней заглянул в помещение. Джейн проследила за его взглядом и кивнула. Половицы были выскоблены добела. Сьюзан выпрямилась, сжав руку Джейн в своей ладони, а затем повернулась и первой направилась в лавку.

— Что теперь будет, господин Грейвс? — спросила молодая служанка.

Бросив взгляд на запыленные и запачканные башмаки, юноша пожал плечами.

— Не имею ни малейшего понятия. Надеюсь, он оставил завещание. Тебе что-нибудь должны?

Джейн отмахнулась от него.

— Мне заплатили два дня назад, сэр. Господин Адамс всегда был очень пунктуален.

Джейн была достаточно молода, едва ли старше девятнадцати, однако в ней чувствовались разум и рвение, и это вселяло в Грейвса небольшую надежду. Она была худенькой, но подтянутой и выносливой.

— Ты могла бы некоторое время присмотреть за лавкой и домом? — спросил он. — Пока мы не решим, как поступить?

Джейн погрузилась в недолгие раздумья, а приняв решение, вытерла руки о фартук и посмотрела в глаза Грейвсу.

— Я размышляла, спросите ли вы об этом и какой ответ я должна дать, так что вот он. С радостью. Но, как вы думаете, можно ли мне пожить здесь с маменькой? Мне бы не хотелось быть здесь одной, да и ее нынче в одиночестве не оставишь. — Джейн прикоснулась рукой к голове, намекая на синие кокарды, что накануне носили мятежники, спалившие католическую церковь на Герцогской улице и Золотой площади. — Она готова, — добавила Джейн. — Сейчас она гостит у приятельницы на площади Сохо, ждет, пока я пришлю за ней.

— Вероятно, нам нужно спросить Сьюзан.

Однако, когда они вошли в лавку, девочки там не было. Приступ тревоги сжал Грейвсу горло, и он выкрикнул ее имя — возможно, несколько громче, чем требовалось. Девочка выскочила из-за прилавка.

— Я здесь. — Сьюзан заметила радость на его лице, и ее выражение стало более осознанным.

— Вы мне не поможете? Она тяжелая.

Грейвс подошел к девочке. Сьюзан убрала связку партитур, обнажив черную деревянную шкатулку — до того большую, что в нее можно было, не складывая, уместить целый нотный лист. Она была еще и глубокой — Грейвс поймал себя на том, что пыхтит от натуги, выкладывая ее на поверхность прилавка. Юноша поставил шкатулку и рассказал Сьюзан о предложении Джейн.

— Но только если вы согласны, мисс, — быстро добавила девушка. — Если думаете, что так будет лучше.

Сьюзан прикусила губу и быстро кивнула. Гребень, которым мисс Чейз закрепила ее волосы, слегка качнулся.

— Да, пожалуйста. Это очень мило, что придет твоя маменька.

Губы девочки дрогнули, и Джейн, обойдя прилавок, остановилась рядом с ней.

— О, мисс! Только посмотрите на свои волосы! Вы снова теребили локоны. Вы ведь знаете, что папенька любит, когда вы выглядите опрятно.

Горничная принялась приглаживать кудряшки Сьюзан, и этот ласковый жест сразил девочку. Она начала не на шутку всхлипывать. Решив, что лучше ненадолго оставить их одних, Грейвс отправился в гостиную.

Остатки ужина, который так ужасно прервали, были убраны, и комната выглядела столь же опрятной и жизнерадостной, как прежде. Грейвс остановился — так, словно одним лишь усилием воли был способен обратить время вспять, и в комнату сейчас войдет Александр и пригласит его пообедать вместе со всей семьей. Они станут разговаривать, и Александр начнет ласково посмеиваться над немым обожанием, с коим юноша смотрит на мисс Чейз, а потом Грейвс расспросит обо всех новостях лавки. После они начнут разглядывать какую-нибудь новую партитуру, попавшую в руки Александра, и вечер незаметно истает.