– Сабж, я заметил твой взгляд. Что у тебя там за варево?

– Я же сказал, – уже открыто рассмеялся Сабж, – травки Проводников. Всегда любил наблюдать, как их запах действует на простых смертных.

Буги оторвалась от стряпни и потянула носом:

– Пахнет, как трава, а действие похоже на спиды, только без дикого оживления. Одна... – Буги задумалась, глядя вверх, – энергия, что ли. И в голове чисто. Представляю, что будет, если глотнуть твоего чайку, Сабж.

– А вот этого делать не рекомендую, – неожиданно серьезно ответил он, – крышу сорвет надолго, и не факт, что удастся вернуть ее на место. Никто, кроме Проводников, не может пить этот настой. Хотя... бывали случаи, когда Проводникам приходилось поить им команду. Но это исключительные ситуации.

– Какие, например? – уточнил я, подходя к донье Сабжа.

– Не хочу рассказывать, – отрезал он и продолжил деловито помешивать ложкой в котле. – И надеюсь, вам не придется узнать это, дорогие коллеги.

– Черт побери, – вздохнул я, – во мне все кипит. Вряд ли мне удастся сегодня уснуть.

– Удастся, – уверенно кивнул Сабж, – запах этой травы действует недолго. Скоро ты снова будешь валиться с ног. А пока можешь заняться полезным делом.

– Каким? Я уже натаскал дров.

– Вокруг мяса – хоть все Нулевые разом забей, – улыбнулся Сабж.

– А, вот ты про что... Ну что ж, пожалуй, займусь этим. Даже с удовольствием.

Сабж был не совсем прав, говоря, что травы действуют на организм недолго. Стремительно, как и положено в тропиках, стемнело, на небосклон выкатилась серебряная монета с неясным, стершимся от времени профилем, а мы все сидели вокруг почти погасшей доньи Проводника. Я успел нарубить мяса серых ублюдков и печального рогача, втереть в него соль, помыться, потом мы уничтожили все приготовленное Буги, и только тогда нас стало мало-помалу отпускать. В конце концов я поймал себя на том, что клюю носом прямо перед костром, переполз на спальник и уснул как убитый.

Однако сон мой не был спокоен, я то и дело просыпался без видимых причин, и, хотя утром чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим, полноценным сном то свое состояние не назвал бы. Утренняя бодрость скорее всего была остаточным эффектом от запаха трав Сабжа. Я ожидал вполне предсказуемой боли в мышцах, но ее не было – наверное, по той же причине.

Что касается ночи, то мне снились яркие и абсолютно бессмысленные сны, нагромождение образов и ощущений, и только под утро пришло то, что позже Полковник назвал сном в руку. Мне приснилось, будто я сижу в своей берлоге в Самерсене и пытаюсь настроить Gibson Les Paul (я действительно какое-то время подумывал его купить, но так и не сделал этого). Гитара не держала строй, меня это выводило из себя, и в конечном итоге я разбил ее об пол в лучших традициях жанра. В этот момент дверь открылась, и в комнату, покачиваясь, вошел вдрызг пьяный Джим Моррисон с бутылкой «White Horse». Он посмотрел на обломки гитары, покачал головой и сказал: «Зря ты разбил такую хорошую гитару, парень. Лучше бы съел черепаховый суп, это было бы не так скучно. Понимаешь, все равно скоро настанет конец света, так что не стоит уничтожать хорошие вещи раньше срока – надо немного потерпеть, и они умрут сами. Поверь мне, я знаю, о чем говорю». Потом он ушел, на прощание шепнув мне, что идет охотиться на НЛО и что я, если хочу, могу к нему присоединиться, но я промолчал и никуда не пошел. Я решил, что, наверное, он прав и я зря разбил гитару. Однако вместо ее осколков на полу я обнаружил огромную кастрюлю черепахового супа.

Утро выдалось свежим и неярким. Небо укутали белые перистые облака, такие четкие, словно кто-то выдавил на синюю скатерть сливки из баллончика. Дул ровный ветер, и не верилось, что еще день назад мы изнывали от зноя и духоты. Однако не все было так радужно. Трупы вокруг Нулевой издавали характерный запах начинавшего разлагаться мяса, и это привлекло любителей мертвечины. Их было достаточно, чтобы напасть на троих еще не ставших падалью существ. Я, правда, надеялся, что обилие более доступной пищи отвлечет их внимание. Поначалу так и происходило.

Мы вышли, стараясь шагать бесшумно и не делать резких движений. Сабж шел между нами с Буги. От него сильно пахло вчерашним отваром, который он не только выпил, но и обильно втер в кожу. И я заметил, что когда мы шли мимо пирующей парочки самок зеленой гнили, одна из них подняла морду, принюхалась, а потом вдруг испуганно отскочила и начала тереть нос лапой.

– Себя обнюхай, – огрызнулся Сабж.

А дальше началось натуральное рокабилли. Если в это было кино, то единственный, кому я позволил бы написать саундтрек к данному эпизоду трипа, – Брайан Сетзер, выжимающий все соки из своего Black Phoenix, так что брызги летят по всей системе Dolby Surround и выливаются прямо на головы пожирающих тонны попкорна зрителей. А навстречу им с мутного экрана летела бы клиповая съемка, дикий микс стоп-кадров:

Буги, вскидывающая дробовик.

Сабж, выбрасывающий вперед ладонь.

Охваченная пламенем тварь, название которой мне неизвестно.

Мой дробовик, сплевывающий серое облако.

Вспухающая суставчатыми щупальцами куча земли.

Два дробовика, одновременно вбивающие щупальца назад, в землю.

Солнце, пунктирными рывками пересекающее небо.

Испускающее струю крови обезглавленное тело серого ублюдка, не желающего падать.

Желтое облако пыли, выбитое ногой.

Спотыкающийся Сабж.

Буги, успевающая его подхватить.

Мой выстрел над их головами прямо в пасть трихвоста.

Трупы.

Трупы.

Трупы.

Трупы.

Трупы.

А если оглянуться и попытаться соединить пунктир стоп-кадров в единую картину...

* * *

Мы вышли еще до того, как окончательно рассвело, и постарались по возможности скорее покинуть территорию, заваленную трупами. У Проводников проблемы с чувствительностью в тех местах, где недавно прошла Волна. Думаю, Сабж для того и наварил своей травки, чтобы подстегнуть свой дар предвидеть опасность (или как там у них это работает). Но даже после этого его едва хватало, чтобы в самый последний момент предупредить нас с Буги. А зачастую мы с ней замечали опасность раньше. К счастью, Волна ослабила и хищников. Многие из них скрылись в свои убежища, чтобы впасть в состояние коматозной спячки на несколько суток, остальные просто были вялые и не такие быстрые, как обычно. Собственно, иначе мы вряд ли прошли бы.

И все же сначала нас окружали только пирующие падальщики, а им было не до трех недостаточно разложившихся туш, медленно передвигающихся среди вполне готовых к употреблению. Но беда в том, что кое-кто в Эпицентре не прочь полакомиться самими падальщиками.

Мы успели отойти от Нулевой на полкилометра, когда Сабж подал первый сигнал тревоги. Описывать дальнейшее я не берусь. В голове мешанина из перечисленных стоп-кадров, замедленных до зуда нервных окончаний мгновений, стремительно убыстряющегося действия, обрывающегося очередным стоп-кадром. Помню, как распластались с раззявленными пастями два хофмана, как выскочили из бурелома недавней чащобы дубовника три огромных, в человеческий рост спайс-дога и были отброшены взрывом игрушек Моргана-младшего прямо под ветви помятого, но неизменно голодного сонного скальпеля. Как мы едва не напоролись на желтые пятна, которые Сабж просто прозевал. Как меняли темп, то пускаясь бежать так, что раздирало легкие, то еле передвигая ноги. В какой-то момент нам пришлось сменить тактику, и когда мог справиться кто-то один, второй не вмешивался. Нужно было экономить заряды, иначе до города дойти нам не светило. Один стрелял, другой заряжал, потом мы менялись местами, и только пребывающий в подобии транса Сабж все время оставался между нами. Он же нес тубус с грузом.