Только мама ушла, как в самом деле позвонил генерал Лукьянов. Только не ей, а мне.

– Ну что, Александр Викторович, есть что тебе сообщить. Готов выслушать?

– Готов, товарищ генерал.

– Во-первых, группа захвата, можно сказать, не покидает своих машин, сейчас готовится выехать в госпиталь, надеясь застать там тебя. У меня информация, можно сказать, из первых рук. Парней даже не отпустили с дежурства, хотя они уже сутки на ногах. Злы на тебя, ожидай, что задерживать будут жестко.

– Я терпеть умею. Только хорошо бы их предупредить, что у меня в голову вставлены металлические пластины. А то переломают, чего доброго, пальцы, и опять я виноват буду.

– Об этом им уже сообщили в госпитале. Надеюсь, обойдется без рукоприкладства. Ты им нужен живой и способный дать показания. Будь готов.

– Я и к рукоприкладству готов. Пусть попробуют справиться. Обижать себя я тоже не позволю, пусть здесь и не МКАД.

– Это как получится. Второе. Твой вчерашний пленник... Мы его хорошенько допросили с применением спецсредств. Показания дал. Майор милиции. Случайно я сумел посмотреть документы на людей из известного тебе списка. Там было указано, где тебя можно найти. А личность ты известная. Что касается майора, то, похоже, он решил, как ты правильно понял, заработать, и тем самым решить навалившиеся на него финансовые проблемы. Заработать в его понимании можно только таким образом – по-кавказски, что называется. И без всяких там помощников. Самостоятельно. Пожелал привезти бандитам твою голову и получить в обмен кучу долларов. В себе был уверен, что с делом справится. Мастер спорта международного класса по вольной борьбе. Сильный парень. Но голова оказалась слабой, твой удар не выдержала. Как у тебя рука после этого удара? Я сам однажды о чужой лоб сломал три пальца в суставах...

– У меня все благополучно обошлось. Кулак держал полностью сжатым. У меня кости вообще крепкие. Не ломаются, когда ломаются у других. Природа такая.

– И слава богу. Пленника мы передали в областной Следственный комитет. Вместе с нашим протоколом допроса. У них такой же эффективный допрос может не получиться, потому что они не имеют права применять психотропные средства. Подожди, Саня... – Генерал, видимо, ладонью прикрыл трубку и издалека донесся его с кем-то разговор. Слов разобрать было невозможно. Через несколько секунд Лукьянов сообщил: – Мне только что доложили: группа захвата получила твой адрес. Выехали срочно. Часа через два могут быть у тебя.

– Скорее через два с половиной. Но пусть поторопятся. Я жду...

– Сотри все входящие и исходящие звонки на трубке.

– Я это делаю сразу после каждого разговора.

– Добро. Дальше работаешь в автономке, пока мы не подключим своих адвокатов. Могу только пожелать тебе держаться молодцом.

– Я постараюсь, товарищ генерал.

– До встречи. Уже не до связи, а до встречи...

Я посмотрел на часы. Время в запасе было, и я решил побыстрее закончить начатый ремонт. Опустил домкрат, и балка плотно встала на столбик. После этого «обшил» досками нижнюю часть веранды, чтобы закрыть пространство под полом. Все это много времени не заняло. И время даже осталось, чтобы сходить в магазин и купить маме оливковое масло. Вернувшись, я включил чайник и стал ждать...

* * *

Наверное, верхом на лошади можно было бы уже несколько раз добраться до Москвы и вернуться обратно – столько времени группа захвата потратила на путь только от госпиталя до дома мамы. Я устал ждать и на часы смотреть устал. Ждать да догонять – известное дело... Особенно если ждать приходится собственного ареста, что вообще-то само по себе несколько странно и непривычно для моей деятельной натуры и специфики профессии.

Наконец они добрались. Осторожно продвигаясь по дороге, остановились, навели справки у какой-то старушки и двинулись дальше. Скорость прибавили только на последних двадцати метрах от дома – наверное, для того, чтобы иметь возможность лихо тормознуть и поднять облако пыли, из которого бойцам группы захвата очень удобно выпрыгивать. Они и выпрыгнули. Я насчитал десять бойцов в бронежилетах и кевларовых касках, экипированных средствами связи, с автоматами, в масках «ночь». Меня такое десантирование сильно впечатлило. Одним автоматом и парой гранат можно было бы всех их положить прямо там, на дороге, рядом с машинами, и даже не обязательно для этого нужно было копать во дворе окоп в полный профиль. Но я не имел ни автомата, ни гранат. И вообще был почти счастлив тем, что они наконец-то добрались до меня, злостного дорожного хулигана и убийцы. Поэтому, с трудом сдерживая так и прущую из моего нутра улыбку, я двинулся навстречу автоматчикам и без разговоров позволил им окружить себя плотным строем. И даже сумел изобразить на лице недоумение их поведением.

– Что за хамство, мужики? – спросил я громко. – Стучать надо, прежде чем во двор входите.

Мне никто не ответил, но из первой «Газели» с переднего пассажирского сиденья вышел человек в гражданской одежде, но с бронежилетом скрытного ношения под сорочкой, что создавало впечатление отчетливой пузатости. Шел он строго по прямой линии, наклонив вперед голову, словно желал меня забодать. Бойцы расступились.

– Капитан Смертин Александр Викторович? – спросил человек в гражданском.

– Капитан Смертин, – сказал я тоном, каким признают свою неоспоримую вину под водопадом доказательств, от которых при всем желании не отвертишься.

– Старший следователь по особо важным делам следственного отдела Следственного комитета Российской Федерации полковник Воронец, – красиво, по полной форме представился он, откровенно при этом собой любуясь. – Вы задержаны по обвинению в убийстве.

– Спасибо, что не в воровстве, – сказал я вежливо. – А убивать врагов – это моя профессия. И едва ли меня можно в этом обвинить. Мы куда-то едем или суд будет прямо здесь?

– Мы едем. Оружие у вас есть?

– Обязательно.

– Сдайте.

Я протянул руку за спину, и тут же все автоматы поднялись на уровень моей груди. А я представил, как я сейчас просто упаду на землю, и они, среагировав и начав стрелять, буквально за секунду уничтожат друг друга. И мы останемся с полковником Воронцом друг против друга. Интересно, изменится после этого торжественный тон старшего следователя?

Но экспериментировать я не стал. Это было бы нарушением логики дела, в которое я ввязался, хотя стало бы для группы захвата хорошим уроком. Никто их по-настоящему не учил. Поручили бы мне их тренировку, и каждый за месяц потерял бы четверть собственного веса. Но зато они стали бы пригодными к миссии, которую выполняют.

Улыбаясь своим мыслям, я осторожно вытащил пистолет из кобуры, перехватил его за ствол и подал старшему следователю Воронцу, который чувствовал себя победителем всех на свете видов спецназа. Еще бы не чувствовать, в таком-то бронежилете... Вряд ли он представлял, что пуля моего «Грача» прошьет его на раз. Подобный бронежилет может защитить от шальной пули, уже потерявшей силу, или от оружия с мощностью выстрела до трехсот джоулей – скажем, от заряда из травматического пистолета. Но ребра в этом случае все равно будут переломаны. Хотя мне до этого дела нет, и пусть старший следователь чувствует себя в безопасности – ему так психологически комфортнее.