как обрадуется Брунс, как обрадуется Хембергер… То есть, конечно, в том случае, если и ему удалось бежать. Как будут рады отец и мать…

Вальтер лежал без сна и глядел в темноту; привычное состояние… Отец умирает? Что они с ним сделали? Он не молод, болен… Да, дорогой ценой пришлось расплачиваться за все упущения. Вальтер опять вспомнил долгие ночи, долгие черные, как ночь, дни… Но это уже в прошлом! Он бежал… Он опять на своем чудесном чердаке… То в подземелье, то под самой крышей…

Шаги. Вальтер своим обостренным слухом тотчас узнал шаркающую походку Штюрка. Зачем он поднялся? Не грозит ли откуда-нибудь опасность?

Штюрк вошел в комнату, зажег свет. Он положил на стол большой сверток.

Вальтер сел на кровати.

— Что ты принес, дядя?

— Еду и питье. Завтра рано утром я уйду и не знаю, когда вернусь.

— Куда ты собрался?

— Повидать твоих товарищей.

— Правильно, дядя Густав. Это нужно сделать.

«И побывать у Вильмерсов», — про себя подумал старик. Но об этом он ничего не сказал племяннику.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

I

Густав Штюрк стоял перед угловым домом, выходившим на Фельдштрассе и Гласхюттенштрассе. Он прочел: «Мужская и дамская парикмахерская». Нет, это не здесь. Вот маленькая вывеска у подъезда: «Массаж. Клара Пемеллер, дипломированная массажистка. Второй этаж, справа». Он вошел в дом.

Во втором этаже на его звонок вышла молодая девушка.

— Я хотел бы видеть фрау Пемеллер.

— Вы из больничной кассы?

— Нет.

— Вы не могли бы прийти завтра от восьми до двенадцати?

— Нет.

— Но фрау Пемеллер занята.

— Мне необходимо видеть ее сейчас.

— Подождите минутку.

Штюрк остался ждать на площадке. Когда дверь вторично открылась, он увидел на пороге Клару Пемеллер. Она чуть-чуть вздрогнула, но овладела собой и сказала:

— Ах, это вы, дорогой…

Имя она проглотила.

— Как ваше здоровье? Ванны вам помогли? Но прошу вас, войдите… Нет, сюда, пожалуйста, в гостиную.

Штюрк вошел. Фрау Пемеллер вполголоса строго выговаривала девушке:

— Вы же знаете, что в неприемные часы меня нет дома. Больше никого не впускать. Поняли?

Она заперла дверь, задернула портьеру и повернулась к Штюрку.

— Случилось что-нибудь?

— Да. Но нечто отрадное. Пришел мой племянник.

— Не может быть! Даже не верится!.. За много, много времени — первое радостное известие. Его выпустили?

— Он бежал.

— И он у вас?

— Да.

Клара Пемеллер подошла к Штюрку и взяла его руку.

— Разрешите пожать вам руку. Присядьте, пожалуйста.

— Нет, нет, мне нужно сейчас же идти, у меня еще дело есть. Знаете, как он попал в их лапы? На него донес муж его двоюродной сестры, некий Стивен Меркенталь. Есть же такие мерзавцы… Ну, я иду. Что передать Вальтеру?

— Привет, разумеется, и скажите, что все мы, его товарищи, несказанно рады. Теперь только — терпение и терпение! Ведь малейшее легкомыслие — и… Ради бога, побольше выдержки, пусть просидит несколько недель у вас на чердаке. О дальнейшем позаботится партия. Деньги вам нужны?

— Деньги? Зачем?

— Ну, на питание, на другие расходы.

— Денег мне не нужно.

II

После ухода Штюрка Клара Пемеллер тоже собралась в город. В этот день она не принимала, но нужно было навестить нескольких пациентов на дому. Однако прежде всего она постарается передать секретарю парторганизации добрую весть. Вряд ли она застанет его, но так или иначе найдет возможность сообщить ему о бегстве Вальтера.

«Вальтер Брентен на воле… Кто мог надеяться? А мы считали, что его нет в живых… До чего ж обрадуется Эрнст Тимм!..» Но как сообщить ему? Адрес его Кларе известен не был, она только знала, что в Гамбурге Тимма уже нет. Так Вальтера, значит, предали. Родственники… А они-то перевернули тогда вверх дном всю организацию, сменили кадры… Кто мог предполагать, что на него донес родственник?

Клара Пемеллер стояла на остановке трамвая, который шел к Гриндельаллее. Ей надо было попасть в Паркаллее на нелегальную явку.

Вдруг у нее мелькнуло подозрение. Уж не пошел ли старик к этому доносчику, разоблачить его? Он так спешил, он весь кипел гневом. Бог ты мой, это была бы величайшая глупость! Глупость, которая может стоить ему головы, да и Вальтеру тоже. Через минуту подозрение перешло в уверенность: да, Штюрк отправился именно туда. Но это значит, что Вальтеру грозит арест. Ее охватил ужас, как быть? Куда кинуться? Тотчас же сообщить Вальтеру! Но, может быть, она уже опоздала? И что делать, ведь старик, вероятно, запер чердак?..

На Гриндельаллее она сошла. Возле университета, у Даммтор, была стоянка такси. Клара быстрым шагом направилась туда. Ей повезло: свободная машина попалась уже по дороге.

— На Фердинандштрассе, — бросила она шоферу. — И как можно быстрее.

III

Клара Пемеллер инстинктивно угадала намерение Густава Штюрка. Но он поехал не к Стивену Меркенталю — он не знал адреса, — а к его тестю Хинриху Вильмерсу. Ему и его жене Мими он скажет, что за милый субъект их зятек. Пусть узнают, что их племянника выдал гестапо Стивен. И уж он, Штюрк, позаботится, чтобы об этом узнала вся родня. Кто не прервет знакомства с ними — если только они не отшатнутся от этого преступника, — того надо заклеймить как негодяя, наказать презрением.

Вильмерсы жили далеко от центра в Ральштедте. Старый столяр давно уже не предпринимал такого трудного путешествия, но гнев и возмущение придали ему силы. Ему ни на минуту не пришло в голову, что этим посещением он может накликать беду не только на себя, но и на Вальтера. Он был убежден, что Вильмерс, узнав о мерзком поступке своего зятя, в ужасе и отчаянии всплеснет руками. Мими проклянет это чудовище и потребует от дочери, чтобы она развелась с мужем…

Хинрих Вильмерс был очень удивлен, когда перед ним вдруг предстал его зять Штюрк.

— Ты, Густав? Вот это называется сюрприз… Входи! Очень жаль, что Мими нет дома. Она сегодня уехала к дочери в Флотбек.

— К Меркенталям?

— Да, да, это теперь фамилия нашей дочери. Чем тебя попотчевать? Стаканчиком бургундского? Бразильской сигарой?

— Благодарю, мне ничего не нужно.

Густав Штюрк опустился в кресло.

Поездка очень утомила его, и он вдруг почувствовал слабость. Он старался не смотреть на Вильмерса и размышлял, с чего начать.

Хинрих Вильмерс приглядывался к Штюрку и думал: «Боже ты мой, до чего же он одряхлел. Недолго он протянет».

Сам он тоже был немолод, ему уже стукнуло шестьдесят, но при виде этого старца он почувствовал себя молодым и бодрым. «Зачем это он изволил явиться? — думал Хинрих. — Неужели денег хочет занять?»

И так как Штюрк все еще молчал,