Молодой человек в плоской кепке и рубашке с закатанными рукавами предложил мне табурет рядом с ним. Двое других мужчин, к которым подсели миссис Мэнньон и Тильда, смущенно одергивали пиджаки и поправляли шляпы. Я понятия не имела, что вечер будет проходить вот так и мне придется сидеть в компании мужчин – мужчин, которые выпивали! Молодой человек в рубашке с закатанными рукавами представился Аланом Шокроссом: веселый, румяный, с соломенно-желтой копной волос и щелью между передними зубами.

– Я Руби, – произнесла я.

– Вы тоже горничная, как Блейз? Сколько же вас там?

– Нет, я детская няня.

– Няня! – Это впечатлило Алана.

Мистер Бут поднялся, чтобы принести дамам напитки. Стараясь не зацепиться за чью-нибудь ногу или табурет, он медленно продвигался к незажженному камину, где сидели мы с Аланом.

– Няня Мэй! – радостно воскликнул он. – Не ожидал вас здесь увидеть!

– Я тоже от себя не ожидала, – улыбнулась я.

– Вам принести напиток? – спросил мистер Бут, держа в руке бокал с пивом.

– Спасибо, ничего не нужно.

– Выпейте хоть что-нибудь. Может, бокал вина? Или шенди?

– Дома я уже выпила шерри.

– Отлично. Значит, шерри.

Блейз захохотала над чьей-то шуткой.

– Миссис Мэнньон! – Мистер Бут постучал повариху по плечу. – Не желаете ли стаканчик бренди?

– О, бренди точно нет! – прокричала она. – Я пью только слабый шенди.

– А вам, Тильда?

– Бокал пива, пожалуйста.

– Вот это по-нашему!

Он дружески похлопал миссис Мэнньон по спине и отправился к барной стойке. Я повернулась к мистеру Шокроссу, попутно взглянув на часы над камином. Бродли должен был заехать за нами в десять. Оставалось еще два часа: невыносимо долго. С потолка свисала керосиновая лампа. Клубы табачного дыма, запах эля, теснящиеся с бокалами мужчины – все это напоминало трюм корабля.

Я так увлеклась, что не сразу расслышала слова мистера Шокросса.

– Я спросил, каковы обязанности няни?

– У вас есть дети, мистер Шокросс? – Я заметила на его руке обручальное кольцо.

– Да, маленький парнишка. В ближайший вторник ему стукнет семь месяцев.

– В таком случае, полагаю, моя работа не сильно отличается от того, что делает ваша супруга.

– Жаль, ей за это не платят, – невесело заметил он. – Какой любопытный акцент. Вы откуда?

– Из Бирмингема.

– «Черная страна»! Лет сто назад я пытался устроиться на работу в Post.

– В газету Birmingham Post?

– Ага.

– Вы журналист?

– Репортер, из местной газеты Halifax Courier. Как и Джон.

Он указал на мужчину, сидевшего через пару человек от нас, который оказался мистером Лоуденом.

– Еще раз здравствуйте! – кивнул мистер Лоуден.

– Здравствуйте! – ответила я.

– Няня Мэй, если не ошибаюсь. Вы мне так и не сказали, как вас зовут.

– Разве?

– А мне сказала, – улыбнулся мистер Шокросс. – Сколько дашь за информацию?

– Вы видели статью? – поинтересовался у меня мистер Лоуден.

– Да.

– Нам в Courier приходится время от времени гладить Грейтрексов по шерстке. Вдруг понадобятся, – проговорил мистер Шокросс.

– Скорее уж наоборот, – возразил мистер Лоуден. – Слышали о происшествии на фабрике Колден-милл в понедельник? Парню оторвало руку станком. За четыре года это четвертая смерть на предприятии Грейтрексов.

– Один шерри, один шенди, одно пиво и один бренди. – Мистер Бут поставил на стол четыре стакана и стал раздавать дамам. – А вы что заказывали, Руби?

Мистер Лоуден уставился на меня, и я почувствовала, как от его взгляда по коже пробежал холодок. Я не сумела сохранить невозмутимый вид, чем выдала себя с головой. На лице мистера Лоудена медленно появилось столь знакомое мне выражение, и я поняла, что надо бежать.

Рядом с вокзалом, в пяти минутах ходьбы вдоль канала, находилась стоянка кебов. Часы над камином показывали четверть девятого.

– Даже не вздумай уходить! – возмутилась Блейз. Она сидела с раскрасневшимися щеками, уже без шляпки.

– Боюсь, я переела мороженого, – сказала я, понимая, как нелепо это звучит.

Блейз знала, что я выдумываю. Она прищурилась, глядя на меня с подозрением, но промолчала. Тильда куда-то ушла с мужчиной, с которым разговорилась, а миссис Мэнньон сидела ко мне спиной, поглощенная беседой. Пробравшись сквозь толпу, я выскользнула из паба в ночную прохладу.

Я торопливо шла к вокзалу и остановилась, пропуская громыхающий трамвай, чтобы потом перейти дорогу.

– Няня Мэй! Руби! – раздался позади мужской голос.

Я пошла еще быстрее, радуясь, что смогу раствориться в темноте. Шаги послышались совсем рядом, и справа от меня возник мистер Бут.

– Что случилось? – Он стоял, сунув руки в карманы.

– Мне нужно вернуться к детям.

– Да вы в пабе и часа не провели. Разве вам не позволили сегодня отдохнуть?

– Право, мне не стоит отсутствовать так долго. Моя работа не заканчивается, когда дети ложатся спать.

– Я вас провожу. – Мистер Бут начал переходить дорогу.

– Не беспокойтесь. Я возьму кеб на вокзале.

– Там сейчас никого. К семи вечера, после поезда из Лидса, кебы разъезжаются.

– Мистер Бут, пожалуйста! Я настаиваю, чтобы вы вернулись.

– А я настаиваю, чтобы вернулись вы. Вы покинули нас в спешке. – Он пристально вглядывался в мое лицо, освещенное уличными фонарями.

– Я не очень хорошо себя чувствую.

– Я доведу вас. Тут недалеко.

– Две мили!

– Не идти же вам через лес одной.

– Пожалуйста, возвращайтесь в паб.

– Только если вы пойдете со мной и дождетесь Бродли.

Я не двинулась с места.

– Теперь я знаю, откуда у мастера Саула такое упрямство, – заворчал он. – Ладно, тогда я веду вас домой.

Мы стали взбираться на холм. Вьющуюся по склону дорогу ограждала лишь низкая каменная стена, за которой начинался крутой обрыв к реке. Казалось, будто река в ночи бурлит еще яростнее. Я размышляла, проводит ли меня мистер Бут до самого дома. В темноте я ходила по мосту лишь один раз, с мистером Ингландом, в ночь приезда, и тогда у нас был фонарь.

Мистер Бут уступил мне место на обочине, а сам шел по дороге, но я попросила его поменяться местами.