– Стоять! – шутливо приказал мистер Ингланд. – Хороший пес!

И улыбнулся, показав жемчужно-белые зубы.

Мы все вместе прошли до каретного сарая: семейство Ингланд, слуги и я. Следом за нами Бродли толкал тележку с дорожным сундуком Декки. С помощью трафарета мы с ней написали на крышке «Р. Ингланд». Я тайком положила в сундук под ночную сорочку медвежонка Херби, который всегда сидел на моей подушке. С самого утра у меня словно камень на душе лежал, и как я ни старалась ради детей натягивать на лицо улыбку, было ясно, что этим их не проведешь.

Родители попрощались с Деккой. Отец, исполненный спокойствия и достоинства, поцеловал ее напоследок в темноволосую макушку, а мать стояла с усталым и отрешенным видом, словно провожала ребенка в сотый раз. Пока Бродли привязывал багаж, я забралась к Декке в карету. Милли и Саул энергично махали, Чарли сидел на руках у Блейз и с ее помощью тоже махал ладошкой. Зная, что дети останутся без меня до позднего вечера, я объяснила родителям, как нужно укладывать их спать.

Я предупредила Декку, чтобы она поменьше ела перед дорогой, и оказалась права: по пути до Рипона бедняжку вывернуло три раза. Декка вся обмякла и сидела совершенно белая. Хорошо, что я знала о ежевичном желе, иначе точно подумала бы, что она заболела. Всю дорогу Декка молча смотрела в окно, откинувшись на кожаное сиденье. Стоял пасмурный дождливый день. Когда мы ехали через пустошь, погода совсем испортилась, но Декка не отрывала глаз от мрачного неба, очевидно, витая мыслями где-то далеко. Я показывала на овец на лугах, на коршунов, круживших в небе… Она ко всему оставалась безучастной. Мне так хотелось утешить девочку, сказать, что мы скоро увидимся, но моя жизнерадостность окончательно иссякла, да и не стоило давать несбыточных обещаний. Я знала, что при нашей следующей встрече Декка будет уже другая, и страшно этого боялась. Одноклассницы безжалостно ее изменят. Чистая, нежная девочка исчезнет навсегда.

Женский колледж Святой Хильды располагался в сером здании с башенками, окруженном высокой стеной с ажурными воротами. Директор заведения, миссис Морис, встретила нас у двери. Лет пятидесяти-шестидесяти, в старомодном глухом черном платье и с брошью в виде распятия. В сумрачном холле царила тишина. Сильно пахло лилиями и полиролью для мебели. Широкую парадную лестницу с обеих сторон украшали каменные херувимы, а за ней виднелся колоссальный витраж с библейскими сценами. Из холла в разные стороны разбегались темные коридоры, где-то вдалеке зазвенел колокол.

– Добро пожаловать в колледж Святой Хильды, – негромко произнесла директор, словно мы были в церкви. – Полагаю, вы няня мисс Ингланд? Могу ли я предложить вам напиток?

Я обернулась на Декку: на меня из полумрака смотрели большие черные глаза. К счастью, ее фартук остался чист (во время приступов тошноты девочка сообразила высунуть голову из окна кареты).

– Спасибо, нет, мэм. Мне пора возвращаться.

– Прекрасно. Юную леди, как одну из младших подопечных, мы поселим с девочкой старшего возраста, которую следует называть тетей. Прошу вас следовать со мной, мисс. Это все?

Бродли занес багаж Декки в холл. Рядом с дорожным сундуком стоял небольшой чемодан с выходным костюмом и шляпная коробка. Помимо Херби я спрятала среди вещей купленную для Декки открытку с изображением водопадов, мешочек с леденцами из сарсапарели и последний выпуск журнала для девочек Girl’s Realm.

Оставаться дольше не имело смысла, и я крепко обняла Декку.

– Пиши мне, когда захочешь. А я буду писать тебе, – пробормотала я ей в волосы. – «Волшебника Оз» мы отложим, пока ты не приедешь на каникулы.

Она покорно стояла рядом, слишком потрясенная происходящим, чтобы обнять меня в ответ. Я пригладила Декке волосы и заботливо расстегнула ей верхнюю пуговку на плащике. Кто теперь приласкает бедняжку?

– А вы знаете адрес? – прошептала девочка.

Я сказала, что знаю, пообещав писать не реже одного раза в неделю и не одновременно с ее родителями, дабы наши послания приходили отдельно. Затем я распрощалась с миссис Морис и ступила в серый дневной свет. Бродли уже сидел на козлах.

– Все в порядке, няня?

– Да, благодарю вас, Бродли.

– Дождь собирается. Назад поедем дольше.

Я залезла в пропахший кислятиной салон кареты в более расстроенных чувствах, чем мне полагалось. Маленькие девочки регулярно уезжали в школу, где учились игре на пианино, постигали искусство собирать букеты, осваивали французский язык и другие приятные и полезные навыки, благодаря которым из них получались превосходные жены и дочери. Образованные леди, как сказал мистер Ингланд. У Декки появятся подруги, которые, возможно, пригласят ее на лето в свои загородные дома и расширят границы маленького мирка. Каждая бирмингемская семья на Лонгмор-стрит, ютящаяся в одной из множества тесных квартирок над магазинами, отдала бы лучшее серебро в доме, лишь бы их дети учились где-нибудь вроде колледжа Святой Хильды. Они бы не поняли, если бы ребенок заплакал и отказался ехать.

Я устроилась на месте Декки, все еще хранящеем тепло ее тела, откинула голову на кожаное сиденье и всю дорогу смотрела на небо.

Во время завтрака на лестничной площадке раздался грохот. Я очищала виноград от кожуры для Чарли, когда оглушительный звук заставил нас вздрогнуть: как будто с большой высоты рухнул шкаф. Мы с Милли и Саулом переглянулись между собой, и, хоть я велела детям оставаться на месте, они последовали за мной до двери. На лестничной площадке царил разгром: пол усеивали осколки фарфора. На каменных плитах дымился чай, блестело стекло, в жемчужных осколках валялось яйцо. А посреди этого стояла Блейз, которая сгребала все подряд на серебряный поднос.

– Чертова дверь заперта! – возмутилась она.

Я присела на корточки и помогла собрать самые крупные обломки.

– Хотела толкнуть ее боком, да не удержала поднос. – Щеки Блейз раскраснелись от стыда, из правой руки текла кровь.

– Погодите, я помогу. А почему дверь заперта?

– Блейз? – послышался из-за двери голос миссис Ингланд.

Блейз раздраженно закатила глаза и громко сказала:

– Я не могу войти, мадам. Вам придется открыть дверь.

– Я ее не запирала! – Миссис Ингланд сделала особое ударение на первом слове.

– Что ж, у меня нет ключа от вашей комнаты.

Из детской на нас смотрели два бледных лица.

– Саул, проверь, пожалуйста, дома ли твой папа, – распорядилась я.

– А зачем?

– Пожалуйста, делай, что я говорю.

Он помчался по ступеням вниз, а мы с Блейз продолжили собирать битую посуду в фартуки.

– Сильно порезались? – спросила я.

– Нет.

– Я принесу вам что-нибудь из аптечки.

Блейз взглянула на меня искоса.