— Конечно. Думаю, мы её запустим в подъезд, и все вместе подождем такси. А почему Иве нельзя за тобой зайти?

Мила закатила глаза.

— Родители спалили нас за поцелуем. Ива им и до этого не нравилась, а уж когда такое обнаружилось…

— Понятно, — кивнул я. — Сочувствую.

Мы спустились. Я открыл приложение, чтобы вызвать машину, Мила — дверь, пропуская внутрь замерзшую Иволгу.

— С днюхой! — та моментально повисла у подруги на шее.

— Спасибо, родная.

Они сразу затихли — поцеловались. Я уставился в экран, чувствуя, как горят уши. До приезда такси осталось четыре минуты.

* * *

Кафе было дорогое, но все-таки не ресторан. Уютный столик в углу зала, у окна, приемлемые по ценам и вкусные блюда в меню, ненавязчивая музыка — что еще нужно троим друзьям, чтобы тихонько попраздновать? Мы решили, что серёжки будут подарком от Иволги, а поход в кафе — от меня.

Разумеется, ни Лену, ни Руса Мила не пригласила. Я вообще подозревал, что изначально планировалась только Ива, но красноволосая каким-то образом пропихнула с собой мою тушку. Впрочем, Мила нисколько не расстроилась, и вообще вела себя необычно: смеялась часто и охотно, прикрывая аккуратный ротик ладонью (жест удавался естественно и очень мило), шутила, хоть и недотягивая остротой до Иволги, говорила много и охотно.

Ива, наоборот, держалась скованно и смущенно. Она все время заглядывала подруге в глаза, тщась заметить там что-то, ведомое ей одной. Ела красноволосая мало, и уже один этот факт явственно свидетельствовал о неспокойствии её души.

— Мил, а можно спросить?

— Уже спросил, — девушка улыбнулась, медленно подмигнула и отпила вино.

— Тогда рискну ещё раз. Ты всегда хотела быть парикмахером?

Мила откинулась на спинку стула и приподняла бокал, глядя через него на свет.

— Нет. Хотела стать дизайнером или, например, стилистом.

— Что помешало?

— Деньги, — легко призналась девушка. — У родителей нет денег, чтобы оплачивать обучение. А на бюджет я не протиснулась, увы. Пришлось идти по максимально близкой специальности.

— Понимаю, — я кивнул. — Говорят, это невежливо, но сегодня, думаю, можно. Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

«А выглядишь ты старше. Серьёзнее».

Говорить вслух я, конечно, не стал. Просто чокнулся с девушками и ещё выпил. Иволга замолчала совсем, только слушала нашу с Милой болтовню. Потом, будто очнувшись, достала коробочку с сережками и торжественно вручила подруге. Та открыла, ахнула, синие глазки вспыхнули едва ли ни ярче, чем серебро в свете люминесцентных ламп.

— Спасибо, спасибо!

Конечно же, подарок тут же занял свое место под осветленными локонами. Мила достала зеркальце, полюбовалась на себе и совершенно расцвела.

— Они прекрасны! — Иволге тут же достался долгий влюбленный взгляд. — Наверное, дорогие?

— Не парься, — отмахнулась мелкая. — Пришлось немного урезать заначку на мой отъезд, но мы переживем!

— Вот и хорошо! — Мила еще раз взглянула на себя, потом отложила зеркало и залпом прикончила вино. — Ива, нам больше не надо видеться.

Я моргнул. Захотелось помотать головой, проснуться — настолько неожиданно и абсурдно прозвучало заявление. Сюрреализма ситуации добавляла и реакция Иволги — красноволосая продолжала спокойно и сосредоточенно жевать поданный салат.

— А чё так? — наконец, осведомилась она.

Мила приступила к десерту.

— Ты же сама все понимаешь.

— Да-да, вкурила. Ты деревянному объясни, у него вон, челюсть до пупа!

Я захлопнул рот так резко, что зубы отчетливо и чувствительно щелкнули друг о друга. Никто не улыбнулся.

— Ты скоро уедешь, — Мила говорила как бы ни с кем, но обращалась все равно к Иволге. — А я останусь, потому что не могу бросить свою жизнь. Боюсь. Да и не проживем мы вместе. Не в этой стране. Я вообще, знаешь… — голос её сел, девушка быстро отхлебнула вина, — Не смогу. Ничего не смогу. Мне страшно, я слабая. Я здесь лишняя, неуместная, неугодная. Вру родителям, вру девочкам на работе, клиентам. Закуталась в кокон, чтобы больше не били, чтобы не гнали. Но внутри уютно и безопасно.

Иволга молчала, только ниже склонившись над тарелкой. Я почувствовал, что в горле стоит ком, а весь уют из кафе разом спарился. Мила будто впустила сюда холод улицы.

— А потом появилась ты, — продолжала девушка. — Красивая, сильная, обволакивающая собой. Почти совершенство. Рядом с тобой я перестала бояться. Ива, ты подарила мне сказку, ты раскрасила будни в дичайшие цвета. Спасибо за это. Но жизнь — не для таких, как я. Нужно бежать следом за тобой, на поиски свободы. Но я же знаю, что свободы нет. Ни там, откуда ты бежишь, ни там, где остановишься.

Некоторое время над столиком висело молчание. Потом Иволга похвалила салатик, заказала себе пирожное. Через десять минут девочки уже щебетали о чем-то третьестепенным, будто и не звучала тут только что болезненная исповедь. Я так быстро прийти в себя не мог: переводил взгляд с одной на другую, ошалело моргал и совершенно забыл о времени. Наконец, Мила поднялась из-за стола.

— Проводите меня?

— Конечно, — Ива тоже встала. — Кедр закажет такси до твоего дома. Да, Кедр?

— Такси, — повторил я, — Да, Кедр закажет.

* * *

Такси повезло нас обратно, по освященному, но все равно темному городу. Солнце опустилось за горизонт полтора часа назад, так что Новосибирск утопал в сумерках цвета кофейной гущи. Девочки молчали, прижавшись друг к дружке, а я, сидя на переднем сидении, созерцал в окно обочину и сугробы грязного снега на ней.

«Почему снег здесь похож на пепел?»

В ту минуту вся обида и боль во мне сконцентрировались на этих нелепых кучах замерзшей воды. Сугробы летели перед глазами, а я все смотрел, будто взглядом их можно было растопить.

У подъезда я оставил девушек вдвоём. Они тихо говорили, улыбаясь друг другу, потом долго целовались, потом снова говорили, но уже коротко. Наконец, Иволга отошла, и я тоже решил попрощаться.

— Глеб, — Мила попыталась мило улыбнуться. Уголки её губ дрожали. — Давай будем иногда видеться? Ну, когда Ива… Давай? Не у тебя, мне будет трудно. Где-нибудь в кафе или парке.