начало того рода живописи, который с четвертого и пятого века должен был стать крайне распространенным.

Знакомя нас с началом христианского искусства, катакомбы в то же время сообщают нам некоторые сведения, единственные, какие мы только имеем, о художниках, их украшавших. Художники смиренные, с таким самоотвержением работавшие в безмолвии и мраке больше для чести своих братьев, чем для славы своего имени! От них ничего не осталось, кроме их трудов, но по работе узнается мастер. Надо ли говорить, что это были благочестивые христиане, искренно верующие? Надо было ими быть, чтобы так похоронить себя в этих мрачных жилищах и писать там картины, на которые не должен был упасть никогда ни единый луч солнца. Но их благочестие не простиралось так далеко, чтобы они пожертвовали вполне своей независимостью. Они не были подчинены так, как это думают, влиянию духовенства, и неверно говорили, будто Церковь руководила ими. Частые ошибки, которые они допускают против текста священных книг, показывают, что личная инициатива с ее заблуждениями и капризами играла некоторую роль в их произведениях. Замечаемое между ними сходство – не столько следствие полученного приказания или подчинения руководству, сколько известной скудости выдумки; различия, как бы слабы они ни были, доказывают, что они не работали по единственному и навязанному им образцу. Точно так же они не забывали, что, будучи христианами, они в то же время были художниками. Они не рассчитывали освободиться от вечных условий искусства, под тем предлогом, что они работали для новой религии. Благочестие не делало их чуждыми забот ремесла, и они не считали нечестием считаться с требованиями вкуса и построением картины очаровывать взоры. Некоторые признаки указывают, что в расположении своих фресок и барельефов они не всегда имели серьезные намерения и таинственные цели, какие им приписываюсь, что они просто руководствовались требованиями порядка и симметрии, что они помещали некоторые сюжеты в определенные места, потому что они представляли приятное зрелище, что они соединяли одну с другой сцены, которые по значению или по времени не надо было сближать, но которые по внешнему распределению соответствовали и согласовались одна с другой. Хотя античное искусство всецело принесло себя на служение язычеству, они изучали его шедевры и старались ему подражать. Мы видели, что в первые времена, когда они более всего горели верой, они, не смущаясь, заимствовали у него образы, под которыми изображали своего Бога; по правде говоря, эти заимствования никогда не прекращались вполне, и даже в творениях, наиболее непосредственно вдохновленных новой религией, часто находишь подробности, напоминающие древние легенды и то искусство, которое столько раз их воспроизвело[69]. Таким образом эти художники, становясь христианами, не отрекались от любви к прекрасным произведениям ваятелей и художников Греции; они не считали себя призванными осуждать их и изгонять, напротив, сами старались усвоить их приемы для своего вероучения. Если правду говорят, что Возрождение полагало главным правилом облекать новые идеи в формы древнего искусства, Возрождение началось в катакомбах.

IV

Кладбище Калликста. – Росси удается его открыть. – Указания, позволяющие ему найти могилы мучеников. – Работы, исполненные после Константина в знаменитых пещерах. – Надписи богомольцев. – Почему кладбище было названо кладбищем Калликста? – История этого папы по «Philosophumenа». – Почему папы III века погребались на кладбище Калликста и как оно стало собственностью Церкви. – Открытие папской пещеры

До сих пор мы довольствовались общим изучением катакомб; мы старались узнать об их назначении, описали вид, какой они представляют для посетителя, говорили о заключающихся в них надписях и живописи. Относительно всех этих предметов Росси пролил много света; но он сделал больше или, скорее, он сделал другое. Он беспрестанно повторяет, что метод его всецело аналитический; он не хочет начинать, как многие другие, общими обзорами, и обобщения у него вытекают лишь из изучения подробностей. На эти тщательные изыскания он смотрит как на самое главное, и в этом полагает главную свою честь. Поэтому не следует их скрывать, раз желаешь познакомить со своими работами публику. Чтобы вполне оценить такой характер и вытекающие из него следствия, покажем, как он работает. Отправившись на время вслед за ним, двигаясь шаг за шагом позади него, мы лучше поймем верность его метода и величие его открытий.

Желая во всем поступать правильно, Росси решился изучать различные христианские кладбища по степени их важности. Поэтому ему пришлось начать с пещер Ватикана: там был погребен св. Петр, и преемники его, в течение двух столетий, хотели покоиться подле его могилы; но эти пещеры были, так сказать, размозжены под громадными основаниями базилики, которая была выстроена над ними, и теперь от них не осталось ничего. За ватиканским кладбищем, которое было недоступно, следовало в иерархическом порядке кладбище, которое носит имя Калликста и заключает, говорят, гробницы пап третьего столетия. В эту-то сторону и направил Росси свои изыскания.

Надо было сначала разыскать его местоположение, что было нелегко: нет кладбища, насчет положения которого велось бы столько споров. Знали хорошо, что оно должно было находиться вдоль Аппиевой дороги; но иные смешивали его с катакомбой Св. Претекстата, другие – с катакомбой Св. Себастиана. В последней поместили даже мраморные плиты, существующие еще до сих пор и торжественно вещающие посетителям, что они «находятся в месте, где была похоронена св. Цецилия и где покоятся более чем пятьдесят пап», то есть на кладбище Калликста; но такое смелое утверждение не смутило Росси. Эти плиты были положены в XV веке, то есть когда почти утратили воспоминание о катакомбах, а Росси хочет делать выводы в своих исследованиях только на основании документов, относящихся к эпохе, когда катакомбы посещались и были известны, когда точно знали наименование каждой и где какие мученики были погребены. Среди этих документов на первое место следует поставить ряд писаний, всей важности которых до тех пор не подозревали. У древних, как и у нас, были «Путеводители для путешественников»; трудно было обойтись без них в таком большом городе, как Рим, куда стекались со всех концов вселенной. Те, что сохранились до нас, принадлежат к последним временам империи; в них обыкновенно находится перечень «чудес Рима», площади, дворцы, театры, бани, портики и т. д. В них находятся также маршруты, как в наших теперешних путеводителях, которые ведут путешественника от одного конца Рима до другого, называя ему все здания, какие он должен встретить на своем пути. Старинные редакции этих описаний коротки и сухи; но в наиболее поздних чувствуется потребность заинтересовать читателя, и ему преподносят множество необычайных легенд, чтобы больше заманить теми диковинами, которые ему показывают. Йордан даже не прочь допустить мысль, что