— Да. — Эко кивает. — Джек, твой отец — великий человек. Отважный воин. Он пожертвовал всем, чтобы дать тебе шанс. Чтобы дать нам всем один-единственный шанс.

— Если он такой отважный воин, то с кем он воюет? — спрашиваю я. — Вчера ты говорила, что дело было исключительно в борьбе за чистоту окружающей среды. Но ведь это не просто поединок со временем или борьба с собственными хищническими побуждениями, правда? Есть же какой-то враг!

— Да, — признается она. — Враг есть.

— Те, кто за мной охотится? — напираю я. — Те, кто пытается убить меня и любой ценой не дать мне сделать то, что мне положено?

— Чтобы уничтожить тебя, они ни перед чем не остановятся, — соглашается Эко. — Как и я пойду на все, чтобы защитить тебя.

— Кто они такие? У них есть название?

— Мы называем их Темной армией, — шепчет Эко.

Пустынный пляж. Шторм будет обязательно.

Теперь я знаю, кто мои враги. Темная армия.

— Не слишком приятное название, — шепчу я в ответ. — А зачем им мешать нам спасти мир? Разве защита планеты выгодна не всем?

— Нет, — говорит Эко. — Чем хуже дела на Земле, тем им лучше. Они полагаются на то, чтобы приспосабливаться, накапливать силу и власть, брать верх. Это две соперничающие философии, Джек, примирить которые невозможно. За тысячу лет отсюда они охотятся за нами и убивают нас.

— И за мной тоже? — Вспоминаю того дылду, который в Хедли-на-Гудзоне сверкал на меня глазами, и нетопырей, и горма. — По-моему, они не совсем люди.

— Некоторые — да, — говорит Эко. — Но Темная армия любит манипулировать с природой, чтобы получить преимущество в борьбе за жизнь.

— Они что, мутанты?

— Продукты генной инженерии, — отвечает Эко. — Или отчасти механизмы. Знаешь, что такое киборги?

Я не большой любитель научной фантастики, но все равно видел кучу фантастических фильмов.

— Получеловек-полумашина. Так бывает?

— Такова ужасная реальность, — тихо отвечает Эко. — Мэри Шелли и представить себе не могла мир, где Франкенштейны в порядке вещей. Мы хотим спасти землю. А им чем хуже, тем лучше. Мы считаем нормой все естественное. Они созданы неестественным путем. Джек, это борьба не на жизнь, а на смерть. И так было много столетий. И скоро все кончится.

— Судя по всему, в этой истории побеждают плохие.

Эко не отвечает. Глядит в землю.

— Смотри, — шепчет она.

Линия, которую она начертила на песке, больше не прямая. Она изогнулась и превратилась в идеальный овал.

Гляжу на Эко.

— Это что, я? Да не может быть. Я не умею двигать песок.

— Если вкладываешь сознание целиком, то сумеешь все, что угодно, — говорит она. — Ты наш маяк надежды. — Она все еще обнимает меня. Отпускает. Встает. — Идем.

— Прости, но сейчас у меня вряд ли получится бегать или плавать. Что бы отец ни хотел мне сказать, этот урок свалил меня с ног.

— Мы не будем ни бегать, ни плавать, — обещает Эко. — Мы полетим.

Стоим между дюнами. Затишье кончилось. Ветер усиливается. Небо зловеще темнеет.

Шторм грядет из океана, словно голодное морское чудище. Пока что Годзилла в нескольких сотнях миль от берега, но я уже чувствую пар от его дыхания. Слышу гулкие шаги.

Эко велит мне бежать по естественной аэродинамической трубе, раскинув руки. Чувствую себя полнейшим идиотом. Впрочем, вскоре я с этим смиряюсь.

— Не только руками! — кричит Эко. — Рули всем телом! Вот, молодец!

— И ничего не молодец. — Останавливаюсь. Опускаю руки. — Глупости все это. Я так не играю. Идем домой. Если ты не заметила, сейчас будет сильный шторм.

Эко глядит в темнеющее небо.

— Да, — заявляет она. — Потому-то и можно полетать. Нас никто не заметит.

— Кстати, насчет полетов, — говорю. — Не знаю, обращала ли ты на это внимание, но я от рождения бескрылый.

Эко расстегивает рюкзачок. Достает две рубашки. Нет, не рубашки. Они толстые, как спасательные жилеты. Но при этом скроены по фигуре, как костюмы для подводного плавания. И еще мерцают, будто сделаны из фосфоресцирующей материи.

— Надевай и не думай о крыльях.

Меня так и подмывает спросить, не шутит ли она. Но Эко никогда не шутит. Натягиваю костюм. Удобный. Плотный. Тянется. Теплый, словно флис.

Гляжу вверх, в штормовое небо. Потом вниз, на костюм. Грозовой оттенок серого. Камуфляж? Зачем человеку маскироваться под небо?

Только если он собирается летать в небе! Начинаю нервничать. Сердце колотится о ребра, словно мотылек о прожектор. Заставляю себя успокоиться. Вернись с небес на землю, Джек. Ничего не выйдет.

— Эко, — спрашиваю, — это еще что за штуковина?

Эко раздевается и начинает натягивать свой серый костюм.

— Помнишь яблоко, которое упало Ньютону на голову?

Живо припоминаю среднюю школу города Хедли. Кирпичное здание на холме с видом на Гудзон. Физику ведет мистер Циммерман. Большинство учеников боятся его как огня. Я — нет. Джек — чудак человек. Я влюбился в физику после первой же формулы на доске.

— Исаак Ньютон, закон всемирного тяготения! — ору я на Эко. — Тысяча шестьсот шестьдесят шестой год! Ньютон заметил, как с дерева падает яблоко, и предположил, что некая невидимая сила удерживает на орбитах небесные тела, в том числе Луну и Землю!

Эко таращится на меня. Произвести впечатление на девушку-ниндзя — задача не из легких, но у меня, кажется, это получилось.

— Так вот, в этой рубашке Ньютоново яблоко запрыгнуло бы обратно на ветку, — сообщает Эко.

Мое сердце больше не изображает мотылька. Теперь это филин, хлопающий громадными крыльями.

— Это что, такое антигравитационное устройство? — спрашиваю.

— Послушай меня, — говорит Эко, облачившись в костюм. — Икаров нам сейчас не нужно. Держись поближе ко мне, потому что облака очень похожи друг на друга. Если перестанешь понимать, где верх, где низ, плюнь. Куда плевок полетит, там и низ. Не подлетай к людным местам. Мы маскируемся, но вдруг кому-нибудь придет в голову посмотреть в телескоп. Увидишь вертолет или самолет — ныряй в ближайшую тучу. Ясно?

Просто не верится, что я сейчас буду все это делать! На больших лайнерах я несколько раз летал, а на маленьких самолетах и вертолетах не приходилось. Всегда мечтал когда-нибудь стать летчиком, представлял себе, как сижу в кабине спортивного самолета, за панелью управления, один, как набираю высоту. Никогда не думал, что можно обойтись без крыльев и пропеллера.

— Ну что, Эко, как тут взлетают?