Я поднялась по ступенькам из гавани и встала у изогнутого железного входа в Уотерсайд. Это были худшие из трущоб Сероса: грязные норы, тянувшиеся вдоль берега за гаванью. За ними расстилался город, который представлял собой лабиринт. Его улицы и переулки петляли, как вяжущиеся узлы, а из каждого окна и дверного проема выглядывали люди. Крупнейший портовый город в Узком проливе был оживленным центром торговли и предпринимательства, но он был ничем в сравнении с роскошью городов, расположенных в Безымянном море.

Я вытащила из сумки карту, которую дал мне Хэмиш, и развернула ее у глинобитной стены в переулке. Если гавань находилась позади меня, то Пинч должен был быть на северо-востоке. Добраться до него было нелегко, и, возможно, это была одна из причин, по которой мой отец решил устроить там пост. Никто не будет ожидать, что богатый торговец скрывается в самом убогом уголке города.

Я приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть ближайшую к мостам лестницу. За близлежащим рынком возвышались темные фигуры, нависающие над крышами. Я сложила карту и сунула ее в карман куртки, после чего проскользнула на главную улицу. Люди толпились между зданиями, приходя на рынок и уходя с него с корзинами картофеля и бушелями зерна.

Улица заканчивалась площадью, на которой ярко раскрашенные парусиновые навесы и козырьки отбрасывали розовую тень на рынок. Пыльный воздух полнился ароматом жареного мяса, лавки торговцев змеились причудливыми рядами, столы и тележки ломились от фруктов, рыбы и рулонов ткани всевозможных цветов.

Я протискивалась сквозь толпу, глядя на мосты, которые являлись моим ориентиром. Мой пояс и кошелек с монетами были надежно спрятаны под рубашкой, где никто не мог добраться до них, не разрезав мне куртку. Однако моя рука инстинктивно потянулась между пуговицами, чтобы нащупать рукоятку ножа.

Невысокая женщина с огромной серебристой рыбой, накинутой на плечи, толкаясь, прокладывала путь через рынок, и я последовала за ней, стараясь не отставать, пока мы не оказались на другой стороне площади.

Я нашла очередь к лестнице, и, отстояв в ней, забралась вверх по веревкам. Прохладный ветер, который дул над городом, налетел на меня, развевая густую вонь улиц, когда я поднялась выше. Я втянула в легкие свежий воздух, прислонившись к сетчатой боковой стенке моста, пропуская проходящих мимо людей. Деревянные доски подпрыгивали у меня под ногами, слегка раскачиваясь. Я вцепилась пальцами в веревки и смотрела на Серос. Каждый сантиметр города заполняли высокие кирпичные стены и ободранные крыши, между которыми переплеталась система мостов.

На востоке я смогла увидеть Пинч. То была самая низкая часть холмистого ландшафта и самая густонаселенная. Разрушающиеся постройки теснились друг к другу, словно конкурируя за территорию.

– Мисс? – маленькая девочка встала рядом, дергая меня за подол куртки. Она подняла маленький квадратик белого шелка с вышитым синими нитками кораблем. – Возьмите за монетку? – Ее бледно-голубые глаза казались почти белыми в ярком солнечном свете.

Я уставилась на девочку, на мятую ткань, растянутую в ее грязных руках. На платке был изображен большой торговый корабль с четырьмя мачтами и более чем дюжиной парусов.

– Извини, нет, – я покачала головой, проходя мимо девочки.

Я начала переходить мост, держась в стороне и внимательно наблюдая за обстановкой. Было время, когда я наизусть знала маршрут до Пинча, но мосты сбивали меня с толку, поэтому оказаться в противоположной стороне от него было легко, если не быть осторожной. Я повернула на восток, пока не нашла мост, ведущий на север. Солнце высоко светило над головой, отражаясь от воды в том месте, где порт вдавался в море. Отсюда было невозможно рассмотреть, какой из кораблей был «Мэриголд».

Вдалеке зазвонили колокола на башне, возвещая о закрытии рынка, и мгновение спустя толпа людей непрерывным потоком начала подниматься по лестницам. Я ступила на мост, который накренился, прежде чем снова выровняться, и тут же почувствовала запах Пинча. Характерная для него вонь была ни с чем не сравнима. Она проникала в ноздри и оставалась там на несколько дней. Для тех, кто там жил, она уже стала неотъемлемой частью местного антуража.

Улицы внизу стали грязными и темными, когда мост наклонился вниз и зашел в тупик. Лестница, которая спускалась на землю, была покрыта той же грязью, что и улицы. Я вытащила ворот рубашки из-под куртки, чтобы прикрыть нос, и, сдерживая дыхание, спустилась вниз. Тени зданий скрывали бо́льшую часть города, несмотря на светлое время дня. Лай диких собак и плач младенцев эхом разносились по узкой улочке, и я снова вытащила карту, пытаясь сориентироваться.

Все выглядело так же, как и четыре года назад, за исключением того, что грязи, мусора и людей стало больше. Неба над головой было практически не видно из-за нависающих стен зданий.

Я пошла по аллейке, которая отделялась от главной дороги. Она петляла между зданиями, так близко расположенными друг к другу, что мне приходилось местами поворачиваться боком, чтобы пройти. Сверху из окон на меня смотрели любопытствующие взгляды, пытающиеся скрыться за натянутыми веревками с хлопающей на ветру мокрой одеждой.

Вдалеке над крышами замаячили знакомые покореженные арочные ворота. Ржавое железо представляло собой гирлянду из тех же треугольных парусов, что украшали герб Сейнта. Я направилась к воротам, когда солнце начало спускаться по горизонту, а вместе с ним стала понижаться температура воздуха. Аллейка снова расширилась, приводя меня в круг из деревянных дверей. Все двери были зеленые, кроме одной, которая была ярко-синего цвета с бронзовым молотком, изображающим морду морского дьявола. Его широко раскрытые глаза смотрели на меня сверху вниз, а изо рта торчал высунутый язык.

Аванпост Сейнта.

Сверху за мной наблюдало еще больше глаз. Вероятно, это были люди, которым мой отец заплатил за то, чтобы они следили за входом. Однако я знала, как попасть внутрь. Я проделывала это сотни раз. Расстегнув куртку, я сняла ее и заткнула за пояс, прежде чем просунуть пальцы в щели гладкой белой глиняной стены. Мои руки были больше, чем в прошлый раз, когда я взбиралась на нее, но впадины и выступы были такими же, какими я их помнила. Я подтянулась, используя дверной молоток в качестве опоры для ноги, и, когда край маленького окошка оказался в пределах досягаемости, я прыгнула на него, ухватившись за раму кончиками пальцев, и повисла над землей.

Упершись локтем в откос, я выудила из-за пояса зубило. Его кончик легко скользнул между рамой, и я надавила на инструмент, чтобы поднять защелку. Окошко было маленьким, и я с некоторым трудом протиснулась внутрь, приспустив пояс и двигая бедрами. Я тяжело приземлилась на плитку, застонав от острой боли, эхом откликнувшейся в ребрах, и поднялась на ноги.

В комнате было темно, поскольку в нее проникал лишь наклонный луч света из маленького открытого окна. Я стала искать фонарь, ощупывая полки, пока носок моего ботинка не наткнулся на ножку стола, на котором мои пальцы обнаружили свечу. Я чиркнула спичкой и подняла фонарь перед собой. В моем горле снова образовался комок.