В 04.00 29 июля 1941 года нами был произведен штурм летнего лагеря противника. В 04.25 часовые диверсионной группы были уничтожены холодным оружием. В 04.30 была предпринята атака на лагерь, однако большевики ожесточенно сопротивлялись. При этом было убито и ранено несколько солдат объединенной группы, ввиду чего я отдал приказание не предпринимать попыток захвата в плен большевиков и пресекать всякое подозрительное движение огнем на уничтожение. В 05.20 лагерь был захвачен, все солдаты противника уничтожены, двое раненых диверсантов при попытке их захвата подорвали себя гранатами. При осмотре места боя установлено: диверсионная группа противника насчитывала девятнадцать человек, большевики были одеты в форму войск Вермахта и форму военнослужащих Красной Армии. Командование осуществлял старший лейтенант Красной Армии Великанов Алексей Петрович.

Нами захвачено два пулемета ДП, два пулемета МГ-34, два МП-38, один МП-40, один ППШ и шестнадцать винтовок, из них двенадцать Кар-98, а также боеприпасы к ним и гранаты. При осмотре лагеря и личных вещей большевиков были обнаружены шесть противопехотных мин советского производства и двенадцать килограммов взрывчатки в двухсотграммовых шашках, а также огнепроводный шнур. Поэтому можно предположить, что данная группа имела намерения проведения диверсий в тылу наших войск. Тем не менее никакой техники, захваченной диверсионной группой ранее, обнаружено не было, из чего следует, что при невозможности дальнейшего движения на ней техника была утоплена или оставлена в неизвестном нам месте.

Наши потери составили:

Убитыми: 2 унтер-офицера и одиннадцать рядовых.

Ранеными: 1 офицер, 1 унтер-офицер и семь рядовых.

Командир второго батальона 94-го полка 284-й охранной дивизии гауптман Хайнц Хайдеман.

29 июля 1941 года.

– Обращаюсь к вновь прибывшим бойцам. Вы находитесь в специальном диверсионном отряде НКВД СССР. С этой минуты вы поступаете в распоряжение командира по имени «Старшина». Также к вам прикреплены командиры «Третий», «Погранец» и «Дочка». Обращение в отряде принято по боевым именам. Обращаться по званиям, личным именам и фамилиям запрещено. Обращение между собой «товарищ боец», обращение к командирам «товарищ «Старшина», товарищ «Третий», товарищ «Погранец» и товарищ «Дочка». Обращаться к другим командирам и общаться с ними до окончания начального срока обучения запрещено. Через трое суток, если вы нам подойдете, получите боевые имена. Все приказы своих командиров выполнять незамедлительно и бегом. Своим командирам вы можете задавать любые вопросы, касающиеся вас и вашей службы, но только в свободное от исполнения служебных обязанностей время. – После чего передал слово «Старшине» и Вере, а сам с Виталиком и «Сержем» пошел составлять программу обучения новобранцев. С завтрашнего утра у них начнется ад.

Я хорошо понимал, что эти люди только вчера чудом избежали смерти и потеряли всех близких родственников, но у меня нет времени вытирать им слезы и сопли. Либо они пройдут жесточайшую систему первоначального отбора, либо мы отвезем их обратно, вооружив и выдав необходимое для жизни снаряжение. В любой армии мира есть время для обкатки новобранцев, у меня же этого времени нет. Уже через две недели пойдут дожди, а мы до сих пор спим на траве и едим только то, что вчера отобрали у немцев. У меня вообще нет времени.

Я хочу сделать небольшое, мобильное, очень боеспособное и абсолютно непредсказуемое под-разделение. Слабое подобие израильской армии, взяв за основу обращение, принятое в ней, и некоторые методики из тех, которые есть у меня. Мне очень нравится обращение внутри подразделения по именам, позывным и на «ты» просто потому, что это короче, проще и доступнее в общении. Переводит само общение в некоторое подобие семьи со своей внутренней иерархией, которая будет легка для восприятия мальчишками и девчонками.

У нас нет возможности расти как партизанский отряд, с большой тыловой структурой. Здесь просто негде спрятаться. Любое подполье, любой диверсионный или партизанский отряд этого времени опирается на доверенных людей из местных жителей, а нам не на кого опереться в этих районах. Мы никого здесь не знаем, но при этом никто не знает о нас и не сможет нас выдать. При этом мы не можем построить базу, пока у нас в отряде непонятно кто. За эти три дня мы должны определить место для базы, отсеять лишних людей и начать работать. Работать, чтобы здесь мой отряд уважали и боялись. Главное – чтобы боялись.

На следующий день «Серж» с «Погранцом» и «Девятым» уехали на разведку, а я с «Восьмым» начал готовить оборудование и оружие для первой дальней вылазки. Переговорил с водилами. Никифоров стал у нас «Белкой», не забыл я его восторги по поводу броневика, а ему понравилось. Второй водитель, степенный, кряжистый мужик, стал «Батей», тоже возражений не последовало, а «Восьмой» и «Девятый» уже привыкли.

Лагерь напоминает муравейник, суеты нет, но все делают бегом, в буквальном смысле этого слова, а я опять сижу за картами и той информацией, что собрали о молодых по моему поручению Виталик, Вера и «Старшина». Трое из них мне уже интересны, но пока не горит, пусть бегают. Раненый идет на поправку, как я и думал, он утрудил ногу, да и мои лекарства все же лучше местных. К тому же его персональные костыли носят его чуть не на руках. По крайней мере, шалаш соорудили прямо над его лежанкой без команды, рядом с ним и спят, не позволяя ему даже привставать. Рвение мальчишек мне понятно. Я сказал Вере проговориться, что тот, кто не получит боевое имя, будет отчислен и выгнан из отряда.

Прошло два дня. Сегодня на разведку вместе «Погранцом» уехал «Старшина». Места наметили, надо их оценить. Погода еще хорошая, но надо торопиться. Сам я начал общаться с новобранцами, по одному, по двое, по трое. Уже на второй день свои боевые имена получили Арье – восемнадцатилетний, горбоносый, длиннорукий и очень крепкий юноша. Сара – девятнадцатилетняя красавица с истинно стальными нервами. Давид – тот самый рано постаревший, потерявший двух сыновей и жену мужчина. Эстер – двадцатилетняя, волоокая, томная, спокойная девочка и Зерах – девятнадцатилетний, высокий и рассудительный парень.

Сначала я коротко поговорил с каждым из них, а потом пригласил их всех одновременно. Дело в том, что их всех отличала одна особенность. Они все были абсолютно спокойны, немногословны и пользовались в группе новичков авторитетом. Особенно почему-то девочки, которых я отобрал в снайперы, специально отгородив их от сверстников. Кроме того, они все восприняли мою очередную безумную идею чуть ли не с восторгом. Я оставил им их имена в качестве боевых и предложил на каждом боевом задании писать на листовках их имена вместе с обозначением отряда. Но только эти имена.

Во-первых, я стремлюсь постоянно бесить немцев и полицаев, а во-вторых, именно эти истинно еврейские имена должны показать всем, что, даже умирая, народ не сдается. Мы действительно не можем помочь всем, но дать убиваемым людям отголосок надежды, что за них отомстят, были обязаны. Иначе все, что будут делать эти мальчишки и девчонки, голодая и умирая за единоверцев, уже через пару десятилетий или пяток лет просто забудут, как забыли в моей стране после великой войны. Я должен был дать понять этой пятерке, что это огромный риск и ответственность. Объяснил им принцип обучения отряда и попросил рассказать это всем остальным. Я не собираюсь бросать их в бой ради одного паршивого полицая. Молодых значительно проще обучить, показывая на примере, как надо убивать врага, оставаясь при этом живым. Мне нужны были единомышленники, которых я потом сделаю командирами групп.