12 сентября в 05.20 на дороге Екабпилс – Резекне была взорвана автомашина чешского производства, перевозившая горюче-смазочные материалы. Грузовик сгорел дотла. Водитель погиб. Через тридцать минут, в 05.50, первый и второй взводы второй роты второго батальона, передвигавшиеся на автомашинах «Опель Блиц», попали в организованную неизвестной группой противника засаду и были уничтожены в полном составе. С места боя было забрано оружие, боеприпасы и документы военнослужащих.

На всех местах акций были оставлены рукописные листовки с несколькими именами унтерменшей и цифрой «2». Диверсионная группа противника использовала противотанковые и противопехотные мины советского производства, автоматическое оружие немецкого производства и автоматические винтовки СВТ. В течение дня на дороге Екабпилс – Резекне произошло еще два подрыва автотранспорта на заминированных противником участках дороги, отчего движение по дороге было блокировано на двенадцать часов для проверки дороги саперным подразделением.

Наши потери составили: командир второй роты обер-лейтенант Эрвин Мюллер, командир взвода лейтенант Ганс-Фридрих Бринне, оберфельдфебель Хайну Бредер и семьдесят шесть рядовых.

Командир второго батальона 9-го полицейского полка 284-й охранной дивизии гауптман Август Йонке.

12 сентября 1941 года.

«Серж»

Если бы я верил в бога, я бы молился, но все равно это чудо. Я не понимаю, как такое возможно. Взять вчерашних мальчишек и девчонок, посадить их в грузовик, уехать на сто пятьдесят километров по территории, занятой немцами. Убить за неполный день сорок два солдата противника, нарушить четыре линии связи, а потом на обратном пути, минируя дорогу, уничтожить два взвода карателей и, набрав полный грузовик трофеев, вернуться обратно без потерь. Да еще и полностью отвлечь внимание противника от своего района, чтобы, как он говорит, «работать, чтобы никто ни мешал». Это что? Сон? Совместная галлюцинация? Я не понимаю, что вообще происходит. Эти мальчики и девочки воспринимают все происходящее как должное, внимательно слушая и запоминая, что и как он говорит. Но это как в Сарье. Нас принимают за своих, радуются, что едут ловить евреев, пинают терпеливого связанного мальчишку и мятыми тряпками валятся в придорожные кусты.

А листовки? Самое невероятное – эти листовки. Какое простое и гениальное решение – эти листки бумаги, разрисованные цветными карандашами с грязными ругательствами на идиш и настоящими еврейскими именами на трупах немцев, на повешенном посредине деревни полицае и прибитом штыком от трехлинейки к раскидистому дереву на околице старосте. Настоящая победа воли над силой. Каково это увидеть немецкому командованию? Как заткнуть рот всем, кто это видел?

«Гном»

Мне иногда кажется, что той жизни, которая у меня была до войны, никогда не было. Она настолько далека, что кажется сном. Всего только за один месяц я научился стольким интересным вещам и узнал столько, сколько не узнал за всю свою жизнь. И мне интересно, мне интересно каждый день. Я убиваю упырей, но это проходит как-то мимо меня. Мне больше всего интересно, что еще нам покажет «Третий» или расскажет «Старшина», а если появилась свободная минута, можно подойти к «Белке» и залезть в танк или броневик и задать любой вопрос, и мне обязательно ответят и покажут все на примере. Вечерами мы учим немецкий язык, говорим на нем и даже поем. Говорим плохо, но постоянно, даже на зарядке или за едой. Вот и сейчас мы едем домой с работы и поем по-немецки, и мне это нравится. Мы едем домой.

Конец первой части.