возиться не стал, но начинать эскалацию через резню он не хотел. Просто потому, что можно было утратить поддержку и лояльность самих болгар, которые опасались подобного поведения в отношении своих. А о том, что творили австрийцы в нижней Германии менее века назад, во времена Тридцатилетней войны, многие прекрасно знали и в особых пояснениях не нуждались. Нет, если австрийцы начнут брать заложников и резать немотивированно мирных людей да пленных, да, ответ последует незамедлительно. В таких делать спускать нельзя. А то еще все вокруг подумают ненароком, что вы и ваш народ — мальчик для битья. Но начинать такое первым… ну… такое…

Везде по присутственным и правительственным зданиям вывесили флаги Болгарии. Взяли казну. Выставил новые патрули и часовых — уже свои. Начав просто ждать.

Ударить и отойти выглядело слишком простым. Требовалось город удерживать какое-то время. Хотя бы несколько дней. Давая этой новости эхом пройтись по всей Болгарии, вынуждая австрийцев отступиться от армии восставших. Да и вообще начиная новый этап борьбы с активной и агрессивной партизанской деятельностью…

Глава 3

1715, май, 20. Петроград — Гирин

Петр стоял у борта большого галеона и всматривался в даль, прильнув к зрительной трубе. А там — мимо рейда проходил линкор. Первый линкор России.

Парусный, правда. Но вполне себе дымя трубой. Покамест одной.

Весьма крупный по этим временам корабль шел вполне уверенно, держа порядка десяти узлов. Уверенно пробиваясь через небольшую волну.

Железный набор. Крепкая, многослойная обшивка из пропитанного антисептиком дуба с прокладкой между слоями смоленой ткани, тоже защищенной от вредителей. Три мачты. Пять ярусов развитого парусного вооружения.

Небольшая паровая машина надрывалась на пределе своих возможностей. Вон — время от времени прорывались сбросы избытка пара от перегретого пара в котле. Клапан спускал выше рабочего давления. А двухлопастной гребной винт уверенно добавлял ему узла полтора к тому ходу, который бы он мог получить без него.

С винтом все было непросто.

Он являлся погружным, опускаемым на штанге по шахте направляющих. С коническими шестеренками, через которые передавался крутящий момент. Но куда важнее то, что конструкция позволяла поворачивать относительно нормали на сорок пять градусов. Что открывало чрезвычайные возможности для маневренности у такого большого парусника.

На марше его поднимали из воды, снижая сопротивление и поднимая немного скорость хода под парусами. В бою же или в какой-либо стесненной акватории опускали. Не самая надежная и простая конструкция. Но мощность машины скромная и усилия на штанге и шестеренках не отличалась какими-то выдающимися значениями.

Паровые опреснители.

Многочисленные ручные лебедки, облегчающие работу с парусами.

И совершенно удивительное вооружение — 6-дюймовые длинные нарезные пушки, заряжаемые с дула. Причем стандартным снарядом являлась ударная граната, начиненная черным порохом. Формально корабль являлся двухдечным, но фактически на верхней палубе размещались только вспомогательные 6-дюймовые гладкоствольные карронады или легкие гаубицы, как и называли в сухопутной армии. Их туда ставили в качестве противоштурмовых орудий для ударов картечью. Основную же ударную силу составляли именно длинные пушки, занимающие основную боевую палубу. И прикрытые снаружи слоем брони. Пока выполненной в виде плат из персидского железного дуба. Пока. В будущем планировали их заменить на металлический аналог…

В этом линкоре постарались реализовать все новинки и наиболее прогрессивные решения, разработанные Россией за полтора десятилетия непрерывных опытов и экспериментов. Даже его обводы и те являлись плодом многолетних исследований в опытовом бассейне, из-за чего линкор для своих размеров и парусности отличался весьма неплохим ходом и выдающейся остойчивостью.

Весь галеон, на котором находился царь, был забит всякого рода наблюдателями. Вон они почти полностью оккупировали борт, так же, как и Петр Алексеевич, вперившись в зрительные трубы. Из-за чего создавался даже определенный комичный момент, если посмотреть со стороны.

Линкор шел уверенно и величественно, довольно ходко приближаясь к поставленным на якоря трем кораблям, где-то по 600–700 тонн. Они должны были имитировать типовой линейный корабль эпохи. Именно из таких состояли в основном все значимые флоты Европы.

Минута.

Вторая.

Четверть часа.

Наблюдатели не отвлекались. Даже не переговаривались, увлекшись изучением корабля.

Наконец, он вышел на траверз первой мишени.

Выстрел.

Фонтан воды поднялся с недолетом.

Еще выстрел.

Перелет.

Еще.

Накрытие. Во всяком случае снаряд поднял фонтан воды, явно окатив ей борт парусника.

И секунд пять спустя — беглый залп. Ударил весь борт, все оставшиеся семнадцать шестидюймовок. А мишень окуталась взрывами. По меньшей мере пять или шесть снарядов точно в нее угодили. Один снаряд попал в мачту, снеся ее к чертям. Остальные же в борт.

Корабль загорелся.

Но куда важнее то, что он явно стал крениться. И было с чего — в зрительные трубы явственно проступал совершенно развороченный борт с несколькими крупными пробоинами. Хотя… здесь скорее имело смысл говорить о просто кусках вырванного борта. В одну из них человек вполне мог пройти, не пригибаясь. Видимо, куда-то туда прилетело сразу два снаряда, взорвавшись рядом.

Второго залпа не потребовалось.

Арьергардный линейный корабль заваливался на борт, явно собравшись на дно.

Линкор же перезарядился. И повторил свой прием со вторым кораблем. В этот раз попадания оказались не настолько удачные. Из-за чего потребовалось добавить.

С третьей мишенью ситуация повторилась.

А на борту большого галеона наблюдатели хранили гробовое молчание. Их мир ломался. Ведь флоты их стран сейчас попросту перечеркнули и выбросили на свалку. Обесценив. Уничтожив. Раздавив.

Один корабль.

Всего несколько залпов.

И… такое оглушительное поражение.

Петр же довольно сложил зрительную трубу и с некоторым самодовольством наблюдал над гостями. Среди