Улыбка, которая растягивается на его лице, вызывает у меня легкое беспокойство. — Я рад слышать, что ты это говоришь. Пойдем со мной.

Встав из-за своего стола, он выводит меня из раздевалки на каток. Лейкин полностью погружена в себя, и она скользит по льду со своим обычным непревзойденным мастерством. У нее есть способ сделать так, чтобы это выглядело легко, и единственное, что я могу сделать, — это смотреть с благоговением.

Тренер скрещивает руки на груди. — Она хороша, не так ли?

— Она потрясающая, — почти шепчу я.

Все ее тело взлетает в воздух, и она быстро вращается, делая два оборота и приземляясь двойным акселем, как будто это самая простая вещь в мире. Честно говоря, если бы она постаралась, то, вероятно, смогла бы освоить тройной, но тогда мистер Циммерман никогда бы не оставил ее в покое из-за того, что она бы стала профессионалом.

Видеть ее в своей стихии завораживает. Она уверена в себе вне льда — особенно когда стоит посреди магазина для серфинга, прижимается ко мне и заставляет сожалеть обо всех неправильных поступках, которые я когда-либо совершал. Но на льду? Как будто она единственная, кто существует.

Нет ничего, чего бы она не могла сделать.

Нет никого, кем бы она не могла быть.

Весь ее мир находится внутри этого катка, и ей принадлежит каждый его дюйм.

— Она также станет нашим секретным оружием, — говорит тренер.

Мой взгляд отрывается от Лейкин и переходит к нему. — Она что?

Он посмеивается, как будто это именно то, чего он ожидал от меня. — Лейкин собирается научить тебя и остальных членов команды навыкам, которые помогут тебе лучше держаться на коньках. Сегодня вы все берете уроки… у нее.

У судьбы всегда была привычка смеяться мне в лицо, и на этот раз она, должно быть, объединилась с Кармой. Время для этого было выбрано как нельзя хуже. Лейкин ненавидит меня до глубины души — и это справедливо, — и теперь я должен провести с ней следующие три часа.

О, и ее брат, который не должен знать, что между нами что-то не так.

Это должно быть потрясающе.

— Ты растрачиваешь свои навыки на маленьких детей, — говорит тренер Лейкин, когда музыка смолкает.

Она подходит к воротам и резко останавливается на коньках, разбрызгивая снег по полу, но все, что я вижу, — это ее ноги. Айзек был прав. Они чертовски идеальны. И меня бесит, что он тоже это заметил.

— Ты этого не знаешь, — возражает она. — Один из этих детей мог бы стать следующим Ильей Малининым.

Он смеется. — Это будет тот, кто ковырял в носу и вытирал его о лед, не так ли?

— Отвратительно, — вмешиваюсь я, используя это как предлог, чтобы поговорить с ней. — Кто из них это делал?

Здесь внезапно становится холодно, и это не имеет ничего общего со льдом. Она бросает на меня взгляд, едва признавая мое существование, прежде чем снова поворачивается к тренеру.

— Я собираюсь чего-нибудь выпить. Дай мне знать, когда я понадоблюсь.

Он кивает в ответ. — Идет. Спасибо, Лейкин.

Она встает со льда и снимает коньки, прежде чем уйти в носках. Как только она уходит, Тренер смотрит в ту сторону, куда она исчезла, а затем на меня, издавая долгий свист.

— Что ты сделал, чтобы разозлить Малышку Бланшар?

Я съеживаюсь, потирая голову сбоку. — Это долгая история.

Его рука поднимается, чтобы похлопать меня по плечу, когда он посмеивается. — О, сегодня тебе будет весело.

Гипотетически, если бы я ударил его по лицу, меня бы исключили из команды? Я имею в виду, что, по крайней мере, это, вероятно, избавило бы меня от жестоких пыток, которые он запланировал. Возможно, риск стоил бы награды.

— Я думал, мы сегодня просматриваем новые пьесы. — Я стону. — Если это был твой план, почему ты заставил меня прийти раньше?

Он окидывает меня беглым взглядом. — Потому что другие парни следуют твоему примеру, и я знал, что ты будешь тем, кто устроит мне наибольшую херню по этому поводу.

— Ну, ты явно не продумал это до конца, — говорю я ему. — Как ты думаешь, что сделает Кэм, когда ты расскажешь ему?

— Ты не думаешь, что он согласится с этим?

Мне требуется все мое мужество, чтобы сдержать смех. — Берет уроки катания на коньках у своей младшей сестры? О, да. Я уверен, он будет в восторге.

Все мы собираемся на катке, перед нами тренер и Лейкин. Половина парней раздражена, в то время как другая половина слишком занята, разглядывая ее — то, что я изо всех сил пытаюсь игнорировать. И потом, есть Кэм.

— Ты издеваешься надо мной, — говорит он, качая головой, в полном отрицании.

Тренер смотрит на меня, и я улыбаюсь, мысленно говоря ему: «Я же тебе говорил». Я могу понять, почему он думал, что я буду его самой большой проблемой, когда дело дойдет до этого. Во мне нет ничего, что кричало бы о балете на льду, и у меня никогда не было проблем с отказом что-либо делать.

Например, тренировка, которую я пропустил. Когда я пришел в следующий раз, тренер сказал мне, что мне придется наверстывать упущенное. Последнее, чего он, вероятно, ожидал, это того, что я скажу ему, что у него было больше шансов, что я разглажу каток своим языком, и что он может отвалить и найти нового второго капитана, если ему это не нравится, но это именно то, что он получил.

Это, однако, другое.

Кэм и Лейкин действительно близки. У них есть связь, которой нет у большинства братьев и сестер. Но между ними всегда была какая-то динамика. Кэм — типичный старший брат — пугающий и защищающий до невозможности, когда дело касается ее. Лейкин, с другой стороны, — принцесса в башне. Не поймите меня неправильно, она может вырубить кого-нибудь, даже пальцем не тронув. Если бы кто-нибудь другой попытался относиться к ней так, как будто она в них нуждается, он пожалел бы о своих словах еще до того, как закончил их произносить. Но с Кэмом она это допускает.

Именно поэтому необходимость учиться у нее — удар по самолюбию Кэма.

— Я этого не делаю, — говорит ему тренер. — У всех вас большой потенциал, но больше всего вам нужно совершенствоваться в основах. Умение контролировать шайбу ни к чему тебя не приведет, если ты не умеешь кататься на коньках.

Айзек хмыкает. — Она прославленная танцовщица на льду. Она не может научить меня ничему, чего я уже не знаю. — Он оглядывает ее с ног до головы и