К счастью, пока многовековая приверженность учению Галена сдерживала запад, остальной мир смог сделать собственные открытия, хотя они и не главная тема этой книги.

В популярном игровом шоу Jeopardy вопрос к ответу «Он был первым, кто правильно проследил путь крови в легкие и из них», несомненно, будет «Кто такой Уильям Гарвей?». Но правда в том, что точная информация о легочном контуре сердца не пошла от английского врача XVIII века, но была задокументирована лет за 300 до него. Учитывая почти фанатичную преданность медиков учению Галена, исследователи, предлагавшие пересмотреть пути следования крови через систему кровообращения, делали это на свой страх и риск.

Ибн аль-Нафис (1210–1288) был сирийским эрудитом, изучавшим медицину в Дамаске, затем он занял должность главного врача в больнице Аль-Мансури в Каире[88]. В возрасте 29 лет он опубликовал свою самую известную работу «Комментарий к анатомии в каноне Авиценны». Авиценна – латинизированное имя Абу Али аль-Хусейна ибн Сины – был персидским ученым I века, он создал удивительное количество работ на самые разные темы. На медицинском фронте Авиценна изучал труды Галена и корректировал их для своих студентов, внося исправления на основе собственных исследований. Он тоже находился под глубоким влиянием Аристотеля, что объясняет его веру в то, будто сердце, а не мозг выполняет функции центра управления телом. Самая известная работа Авиценны, «Канон медицины», представляет собой пятитомную медицинскую энциклопедию, которая объединяет идеи Аристотеля, персидскую, греко-римскую и индийскую медицину, а также галеновскую анатомию и физиологию. Книгу перевели на латынь, любимый академический язык Европы в XXII веке, и сделали стандартом медицинского текста, который изучали в средневековых университетах. «Каноном» Авиценны вовсю пользовались и в XVIII веке.

В своем комментарии к работе Авиценны аль-Нафис обратился к проблеме, которая беспокоила врачей и анатомов в течение тысячи лет, а именно к невидимым перфорациям в межжелудочковой стенке, которые, по утверждению Галена, позволяют крови двигаться из правого желудочка в левый. Аль-Нафис, изучавший сравнительную анатомию и, возможно, вскрывавший трупы, понял, что Гален предложил невидимые поры по одной-единственной причине: он не знал, что большое количество крови постоянно поступает в левую сторону сердца из легких61. Аль-Нафис писал:

Таким образом, аль-Нафис стал первым, кто предположил невоображаемую связь между правой и левой сторонами сердца. Дальнейшие исследования не подтверждали его наблюдений до тех пор, пока 400 лет спустя Марчелло Мальпиги с помощью одного из первых микроскопов не обнаружил крошечные легочные капилляры, окружающие микроскопические воздушные мешки легких, альвеолы. Эти капилляры окончательно связали легочные артерии, несущие лишенную кислорода кровь в легкие, с легочными венами, несущими насыщенную кислородом кровь обратно к сердцу[89] 63.

Хотя аль-Нафис почти наверняка был первым, кто правильно определил путь легочного кровообращения, его работа, к сожалению, не оказала большого влияния на западную медицину. Она была почти забыта до 1924 года, когда египетский врач обнаружил копию его «Комментария» в берлинской библиотеке64.

Сходным образом врачи, практикующие традиционную китайскую медицину (ТКМ), уже более двух тысяч лет используют собственные понятия о системе кровообращения и сердце, которое они считают «императором всех органов». В ТКМ взгляд на основную функцию сердца совпадает с западной медициной, и в то же время этот орган считается центром ума и сознания. ТКМ остается в значительной степени за рамками этой книги, хотя мы и встретимся с ней еще раз.

Если Уильям Гарвей (1578–1657), получивший образование в Кембридже, и не был первопроходцем в области кардиологии, описанным в книгах по истории, то он, безусловно, стал самым известным. Возможно, он также был первым западным ученым, провозгласившим, что человеческое тело работает как машина, причем каждый орган имеет свою функцию или функции. Гарвей объяснял кровообращение как естественное явление, пользуясь научным методом, часто отвергая политические или религиозные догмы, связанные с библейским учением или постулатами Галена. Экспериментируя с кровеносными сосудами змей и рыб, а также с поверхностными артериями и венами человеческой руки, Гарвей продемонстрировал, что система кровообращения работает по законам физики и что движение крови – результат биения сердца. Для начала XVII века это откровение было неоднозначным, и в некотором смысле оно помогло подготовить почву для взрывного продвижения медицины, которое произошло в эпоху Просвещения[90]. Однако Уильям Гарвей, оставаясь человеком своего времени (и членом англиканской церкви) не оспаривал общепринятого мнения о метафизической роли сердца как «духовного члена» тела и вместилища всех эмоций.

Такого рода дихотомия между современными теориями и глубоко укоренившимися убеждениями помогает объяснить разрыв, который часто существовал между теорией и практикой. Кроме того, несмотря на серьезные успехи в анатомии и физиологии, нельзя было сказать, что далеко продвинулись и методы борьбы с болезнями. Еще долго после того, как гуморализм впал в немилость, продолжали использоваться пиявки, чтобы «вены дышали», и это не только служит примером, насколько медленно терапия догоняла теорию, но и объясняет подход «попробуем все, что можно» к врачеванию состояний, лечение которых оставалось недосягаемым.

Гарвей опубликовал свою классическую и невероятно популярную работу Exercitatio anatomica de motu cordis et sanguinis in animalibus (Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных) в 1628 году, но к тому времени он, возможно, был третьим или даже четвертым, исправившим ошибку Галена. Еще более удивительно, что Уильям Гарвей был даже не первым европейцем, который точно описал движение крови в легкие и из них.

Мигель Сервет (1511–1553), испанский врач, пришел к тому же выводу относительно невидимых пор Галена и истинной природы связи между легочными и системными кругами кровообращения, что и аль-Нафис. Возможно, он заимствовал гипотезу у аль Нафиса, не упомянув его. Но независимо от того, были ли эти идеи оригинальными или нет, в своей 700-страничной книге «Восстановление христианства», опубликованной в 1553 году, Сервет писал следующее: