мои, заставляя меня отшатнуться.

— Рэйвен, если ты будешь бороться со мной, я напичкаю тебя героином настолько, что ты не будешь знать, какой сегодня день. Я сделаю тебя наркоманкой, и ты будешь молить о дозе. Ты будешь доживать свои дни на улице, и отсасывать мальчикам за двадцать баксов. Если ты будешь спокойной и хорошей девочкой, твоя жизнь будет похожа на жизнь твоей матери. Думаю, что мог бы сделать ее еще лучше, раз уж ты моя дочь.

— Я не твоя дочь!

Он смотрит свысока, изучая меня как произведение искусства, которое думает купить.

— Нет, думаю, что нет. Больше похожа на продукт идеально выполненного эксперимента.

— Я бы предпочла медленно умереть мучительной смертью, чем работать на тебя.

Мои руки так плотно сжимают кресло, что ладони горят.

— Ну, — он откидывается, осматривая, свои наманикюренные ногти, — как я предполагаю, это тоже можно устроить, — шипит он с презрением.

Побежденный всхлип вырывается из моих губ. Ужасающий звук подтверждает отсутствие вариантов. У меня нет выхода.

— Так ты согласна? На следующий день после твоего двадцать первого дня рождения, я пошлю за тобой.

— Я думала…

Я не хотела, чтобы меня услышали.

— Что ты думала, дорогая?

Я поднимаю взгляд от колен, и смотрю на человека, который просто вырвал мое сердце и растоптал его ради забавы.

— Я тебя ненавижу.

Медленная улыбка растягивается по его лицу.

— Очень хорошо. Меня всегда тянуло к вызовам.

Я не помню, как вернулась в автомобиль. Не помню, как шла, но сомневаюсь, что меня вели. Знаю только, что сижу на подъездной дорожке, все еще в оцепенении, глядя прямо перед собой, думая, куда идти и что делать.

Только моя жизнь начинает налаживаться, как все исчезает, как мираж в пустыне.

Джона

— Ах бл*дь, только не снова!

Блейк поднимает руки в воздух, и топает к скамейке.

Два часа. Ни одного пропущенного.

Дерьмо.

Что-то не так.

Я проверял телефон каждые тридцать минут, в течение последних трех часов, и до сих пор нет известий от Рэйвен. Я согласился и позволил ей встретиться с Домиником наедине этим утром, несмотря на то, что все во мне кричало, что это была огромная ошибка.

— Я закончил на сегодня.

Я говорю тем, кто меня слушает, не потрудившись оторвать взгляда от проверки сообщений.

— Хорошо. Тебя в любом случае здесь не было. Твой гребаный телефон застрял у тебя в заднице, когда мы должны были тренироваться.

Обычно Блейк получил бы за свое поведение. Но не сейчас.

Я прислоняюсь к железной цепи октагона и пробую позвонить ей. Переключает на голосовую почту. Моя команда выходит и направляется к раздевалке, каждый бормоча что-то.

Оуэн задерживается, смотря на меня.

— Эй, Джона. Ты в порядке, мужик?

— А? — я отрываю взгляд от телефона и смотрю в обеспокоенные глаза Оуэна, затем обратно на телефон, и нажимаю отправить. — Ох, да. В порядке.

— Что происходит? Ты обеспокоен. Все в порядке с Рэйвен?

Просто услышав ее имя, я паникую и начинаю потеть.

— Хм… Я не знаю. У нее сегодня встреча с отцом, и они не ладят. Я ничего от нее не слышал. Я волнуюсь.

— Ах, вот оно что. Уверен, она в порядке, наверное, просто разговорились и вспоминают о былых временах. Я имею в виду, насколько плохим он может быть, что…

— Это Доминик Морретти.

Спокойная манера поведения Оуэна исчезает. Его смуглая кожа бледнеет. Наши взгляды впериваются друг в друга. Да, теперь он понимает. Все знают, что Доминик Моретти пойдет по трупам собственных детей, чтобы получить прибыль.

— Пошли.

Оуэн быстро выходит из октагона.

— Подожди. Куда ты собрался?

Он не замедляется.

— Мы найдем ее. Я считаю, что сначала надо проверить ее квартиру.

— Я возьму ключи.

***

Мы подъезжаем к гаражу Гая, и я вижу машину Рэйвен на стоянке.

Спасибо, Господи.

Я просовываю голову в гараж и спрашиваю Гая, не видел ли он ее. Он говорит мне, что она появилась несколько часов назад, но пошла прямиком к себе, сказав, что плохо себя чувствует.

Мои ноги двигаются, как будто в огне по переулку. Я забегаю на лестницу, перепрыгивая через три ступеньки за раз. Мой кулак бьет по двери, пока адреналин бежит по моим венам. Мне нужно увидеть, что моя девочка в порядке.

— Рэйвен, детка, ты там? Это я. Открой.

Ничего.

Я снова стучу.

— Открывай, Рэйвен.

Ничего.

Начинается паника и гул в основании шеи поражает мозг и затуманивает рациональное мышление.

— Рэйвен! Открой эту гребаную дверь!

Я почти выхожу из себя и вырываю этот кусок дерьма в виде двери голыми руками, когда твердая рука на моем плече отталкивает меня в сторону.

Оуэн занимает мое место.

— Принцесса, это Оуэн. Если ты не откроешь эту дверь, я выбью ее. Нам надо увидеть тебя.

Ничего.

Дерьмо!

Я ужасно напуган. Я знаю, что Оуэн чувствует это изменение, причем его взгляд мечется от моих сжатых рук к стиснутой челюсти. Я вращаю головой, готовясь выбить дверь. Оуэн делает шаг назад.

Бум!

Обломки древесины разлетаются вокруг нас от удара Оуэна с ноги. Он шагает вперед и толкает шаткую дверь, которая свисает криво с петель. Я проталкиваюсь мимо него в квартиру.

Я останавливаюсь при входе, затаив дыхание. Посреди кровати, свернувшись в позе эмбриона — Рэйвен. Я бы подумал, что она спала, если бы не ее мягкие гортанные стоны.

Видеть ее такой разбитой, отрезвляет бушующего зверя в голове. Я иду к ней ложусь позади нее, моя грудь прижата к ее спине. Обняв ее маленькое тело, я зарываюсь лицом в ее волосах.

— Детка. Ш-ш-ш, все в порядке. Теперь я рядом.

Ее тело остается напряженным секунду или две, прежде чем она взрывается рыданиями. Ее страдальческий плач заставляет меня обнимать ее крепче, как будто я могу как-то забрать ее боль через объятие.

— Рэйвен? Ш-ш-ш, все будет хорошо. Я здесь. Ты в безопасности. Я люблю тебя, детка. Вернись ко мне.

Мои глаза начинает жечь. Боль от ее плача осязаема. Она делает воздух плотным и тяжелым для дыхания.

— Что случилось? Поговори со мной.

Я нежно ее целую, побуждая повернуться лицом ко мне. Она делает это, но только для того, чтобы зарыться в мою грудь и сильнее заплакать. От вида ее заплаканного лица с красными глазами, я хочу убивать. Судя по всему, она уже давно плакала.

Я убью этого ублюдка!

Не знаю, как долго лежу с Рэйвен, держа ее в объятиях, но ее дыхание выравнивается, и она делает длинный судорожный вдох.

— Все кончено. —