– Например? – Изобразив живейший интерес заядлого сплетника, француз подался вперед. И, чтобы его порыв не выглядел фальшиво, чуть нахмурился и добавил: – Мне он мало что рассказывает о себе.

– А в Америке он довольно известен, вы знали? – Почувствовав себя хозяином положения, Финней откинулся на спинку стула, достал портсигар. Жак снял с соседнего стола пепельницу и поставил перед американцем. Длинное лицо его собеседника чуть вытянулось в подобии благодарной гримасы. – Если быть точным, то известен был не он, а его прежний наниматель. Николай Данилович Матич, – с трудом выговорив иностранную фамилию, Финней взглянул на Жака. Тот изобразил муки памяти:

– Да-да, это имя проскальзывало в наших разговорах. А кто это?

– Удивлен, что вы ничего не слышали о Матиче. Великий ученый, родом из Австро-Венгрии, знаток электричества и магнетизма, физик, инженер. Уникальная личность… Неужто не слышали? «Война токов»? Лаборатория на Лонг-Айленде?

Жак покивал снова. Он не удивлялся тому, что американец в курсе прошлого Якова. Куда важнее, какие выводы он сделает из своей информации. Впрочем, до правды все равно не докопается. Никто на это не способен.

– И…? – подтолкнул Жак собеседника. – Ну, был он помощником Матича, и что? Очень часто ученые обучают новую смену…

– Не знаю, могу ли я вам доверять, – медленно, не сводя с него проникновенного взгляда, начал Финней, – но сами посудите… вас мистер Шварц чему-нибудь обучает?

– Я мало соображаю в науке…

– А кого-либо другого?

– Хм. – Жак нахмурился. – Вы правы. Но все равно не пойму, к чему вы ведете…

– А вот к чему. Мистер Шварц объявился в помощниках Матича довольно неожиданно. До этого он был всего лишь секретарем и бухгалтером проекта «Мировой системы». Если вы забыли, что это, позвольте освежить вашу память. В 1904 году Матич издал брошюру, с тем же названием, в которой писал, что возможно создание некоего мощного оружия, управляемого на расстоянии, с помощью которого можно будет установить мир повсеместно, вразумить тех, кто толкает страны к войне и насилию. Как средство, равно угрожающее и тем, против кого оно будет использовано, и тем, кто его использует. Понимаете, к чему я клоню?

Жак покосился на стопки схем, лежащих на столе. Довольный его сообразительностью, Финней ухмыльнулся и закурил снова.

– «Мировая система» – так называлась огромная башня, которую возвели на Лонг-Айленде на деньги нашего, американского магната Моргана. Проект этот держался в строгом секрете… ничего не напоминает? Хотя Матич, надо отдать ему должное, всегда был против тайн, окружающих науку… И возможно, повторяю, только возможно – но очень уж похоже на правду, – что его помощник, мистер Шварц, и был тем человеком, который настаивал на сокрытии правды.

– А что стало с Матичем?

– Мистер Шварц не говорил? Впрочем, это не кажется мне странным… Матич погиб в своей лаборатории во время проведения эксперимента – при очень, надо сказать, странных обстоятельствах. А мистер Шварц спешно покинул Штаты, причем все записи его работодателя исчезли.

– И Шварц продолжает его дело здесь…

– Не продолжает, сеньор Мозетти. Мы думаем, он украл записи Матича и пользуется ими, чтобы создать себе дутую репутацию. Посудите сами – Шварц появился неизвестно откуда, всего пару лет пробыл в помощниках Матича, причем даже не в качестве лаборанта, а как простой секретарь, и вдруг объявляется на Острове, словно какой-то гений-самородок? На мой взгляд, тут все ясно, как день.

Жак мысленно отметил это «мы» в речи Финнея, но решил пока не заострять на этом внимание. Посмотрев на американца хмуро, он достал из ящика стола маленькую фляжку с коньяком, поднес ко рту… потом, словно спохватившись, протянул Финнею. Тот отказываться не стал, отхлебнул, утер губы.

– Вот, значит, как… – Пробормотал Жак. – Я, конечно, слышал от Шварца, что он учился у одного из величайших ученых, который не так давно умер, но и предположить не мог… Но чего он, в таком случае, добивается?

Американец вздохнул тяжело, словно бы испытывая сомнения в том, можно ли доверять собеседнику. Потом цокнул языком, мол, была не была. Жак восхитился игрой Финнея, впрочем, своей он был доволен в большей степени. Ведь, в конце концов, американец не был тем, кто мог бы потягаться с ним на равных.

– Добивается? – Финней хмыкнул. – Власти. Денег. В проект «Бриарей» вложены огромные средства, и еще больше появится их вскоре, дайте срок… Но, бьюсь об заклад, через какое-то время начнутся «сложности», задержки, проволочки…

– А почему бы Шварцу не довести проект до конца?

– Он не сможет. – С уверенностью, с какой обычно утверждают, что Земля вращается вокруг Солнца, а хлеб всегда падает маслом вниз, сказал Финней. – У него нет той части записей, в которых говорится о завершающей стадии работ над «Мировой системой». Она находится у законных хозяев, которых я имею честь представлять.

Жак пораженно приоткрыл рот. Нет, определенно, он мог бы сделать карьеру, скажем, в театре… если бы не предпочитал играть в самой жизни, а не изображать ее.

– Вы – человек Моргана… – высказал он «неожиданную» догадку.

– Да, я представляю компанию «Дженерал Электрик». Компанию, которой принадлежат права на изобретение Матича. И, по сути, мистер Шварц украл его у нас, и сейчас пытается извлечь из обрывочных данных, доставшихся ему нечестным путем, свою личную выгоду. Подумайте, сеньор Мозетти… – американец наклонился к Жаку, дыхнув тому в лицо сигаретным дымом. – Вы точно хотите работать на вора и обманщика?

– О Боже, нет… – Жак встал, в волнении зашагал туда-сюда перед Финнеем, который старался скрыть торжествующую улыбку. – Но… что… что мы можем сделать?

– … и тогда он тоже встал и таким таинственным шепотом сказал: «У вас есть ключ от сейфа Шварца. Мы заберем документы и уедем в Штаты. Без своих подсказок он лишится финансирования уже через неделю, так как не сможет представить результаты комиссии, и с позором будет изгнан с Острова. А потом вскроются его махинации и с электрическим двигателем, и с остальными изобретениями, которые тоже принадлежат Матичу, а по его завещанию – „Дженерал Электрик“. Восстановить патенты можно будет позже».

– И что потом? – Расслабленно спросил Яков, болтая ложечкой в кофе.

Они с Жаком сидели в малой гостиной дома на Николаевской – той, в которую посетителей обычно не проводили. Не потому, что там находилось что-то секретное – просто мало кто смог бы расположиться с удобством среди нагромождения аппаратов непонятного назначения, книг и торчащих в самых неожиданных местах трубок и штырей. Посреди гостиной располагались два кресла, между ними – маленький столик. Из освещения – только канделябр на четыре свечи, да потрескивающий синеватыми разрядами шар в стеклянном колпаке. Вернувшись домой, Жак нашел патрона именно здесь – он читал томик «Жизнеописание Вольтера».

– Потом… – Жак поскреб подбородок. – Я, понятное дело, изобразил энтузиазм и повел его к твоему столу. Но до сейфа он не дошел.