chitay-knigi.com » Детективы » Правый берег Егора Лисицы - Лиза Лосева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 52
Перейти на страницу:
он выходит из берегов и топит окружающие саманные домики и огороды. Народ здесь живет ненадежный, рядом знаменитая «Грабиловка», негостеприимным названием раскрывающая собственную суть. Приличная публика туда не суется. По другому берегу балки торчат кирпичные корпуса фабрики.

Место стройки заметно издалека. Повсюду навалены бревна, кучи щебня и крупного камня. Разбитые колеи расчерчивают грязь, как инженерный план. Сюда уже пригнали экскаватор с надписью «Путиловец» и заводским номером. Однако никаких работ не велось, рабочие собрались зачем-то на краю ямы. Края ее прихвачены инеем. Скользко, грязно, с неба срывается то ли снег, то ли дождь. Стоящие с краю тянут из ямы что-то явно тяжелое, закинув на плечи ремни. Из толпы выскочил совсем молодой рабочий, сделав пару шагов, остановился, замотал головой, и его вывернуло прямо на сапоги. Утираясь, он махнул рукой в сторону ямы:

– Мертвяков откопали, вонь – страсть!

В этот момент один из рабочих выпустил ремень, не удержав, в яме громыхнуло, и толпа разом отшатнулась от края. Подойдя, я увидел в глине и земле разбитые остатки, по видимости, домовины. Широкая, как обеденный стол, крышка сорвана. На боках держались темные обрывки ткани. Гроб весь облеплен тяжелой рыжей глиной. Я спрыгнул в яму. Никакого специфического запаха не было, с рабочим сыграло злую шутку воображение. Останки, которые при падении не выскочили из гроба, давно истлели. И крышка, и сама домовина прогнили, сырое дерево крошилось в руках. Рабочие зацепили ковшом старое захоронение. На окраине города вполне могло быть кладбище еще времен крепости, о котором забыли. Подняв голову, я увидел в толпе Нанберга, он говорил с рабочими, под мышкой торчал портфель. Заметив меня, замолчал, но тут же кивнул и протянул руку:

– Какими судьбами вы здесь, доктор? Хватайтесь, – он помог мне выбраться, – видите, какое дело. Только начали копать. Возможно, есть и другие. Думаем, как подогнать телеги, если придется вывозить гробы.

Нанберг спокоен, деловит, уверен. Ничего общего с пациентом из палаты в конце коридора. В чистой гимнастерке, сапогах и накинутом рабочем полушубке он больше не сутулился. Кожа на лице все еще землистого оттенка, кости черепа торчат. Одежда сидит свободно, сильно похудел в больнице. Но распоряжения рабочим отдает быстро, не задумываясь над словами. Заметив, что я рассматриваю экскаватор, он похлопал по боку агрегата, словно потрепал лошадь.

– Хорошая машина, с ней дело идет не в пример быстрее. Допустим, построена еще при царском режиме и по немецким чертежам, но уверен, что скоро у нас будет такая своя, советская техника.

Отряхнул руки, поправил торчащий под мышкой портфель и, решившись, спросил:

– Вы с новостями? – пошарил по карманам в поисках папирос, ловя локтем портфель, наконец, достал, – будете?

Когда я отказался, закурил сам. Руки немного дрожали.

– Говорите как есть. Вера считает, что от меня нужно все скрывать, – Нанберг курил, сильно затягиваясь. – Но я знаю, она приходила к вам. Говорила с приятельницей Агнессы. Зачем-то писала в Армавир. Как будто Несса уже не вернется. Я накричал, зря, конечно. Я все время говорю с ней, утром, вечером. Все пытаюсь как можно точнее вспомнить. Пока выходит, знаете, как обрывки. Вы ведь не нашли ее, да?

Он наконец задал главный вопрос. Я никогда не умел вести подобные разговоры с родственниками. К тому же Нанберг очевидно мучился не только пропажей жены, но и чувством вины за свою слабость, неспособностью вспомнить ничего, что могло бы помочь.

– Нет. Пока нет. Но отчаиваться рано. Я как раз потому и приехал, что хотел расспросить вас, не теряя времени.

– Если вы не нашли… ее, – он не смог произнести «тело», – это ведь значит, что она жива, Несса? Она не могла растеряться, даже если дым, столкновение. Не ее характер, – ударил кулаком по ладони, портфель все-таки вылетел. Поднял, отер грязь.

– У меня в четыре часа должны быть товарищи из Москвы, комиссия для проверки хода работ. Давайте сейчас поедем обедать. И поговорим. А потом я успею вернуться сюда.

Вез нас молчаливый улыбчивый шофер Петя. Нанберг говорил о делах намечающейся стройки. Я понимал. Ему не хотелось слышать то, что мог бы сказать о своей работе я. Военная четкость старой закалки, которая была заметна в его движениях после больницы, ощущалась и в его словах. Очевидно было, что в порученное ему дело он пытается вникнуть, разобраться. Он рассказывал об идее новых рабочих районов города-сада. Этот проект только задумывался, но Нанберг был абсолютно уверен, что он обязательно осуществится. По дороге попросил заехать «на минуту» с ним в контору. Минута растянулась, я ждал в приемной. Корреспонденция, звонки, посетители. Извинившись, он попросил машинистку принести чаю. Я ожидал увидеть пишбарышню, но корреспонденцией Нанберга занималась гражданка средних лет и такого маленького роста, что сначала я принял ее за подростка. В хромовых сапогах и так туго повязанной красной косынке, что была натянута кожа. Нанберг отдал ей несколько писем и раньше, чем он нас представил, она сунула руку:

– Раиса!

Нанберг попросил передать пакеты курьеру срочно, добавив «аллюр два креста». В ответ она неожиданно улыбнулась. И вышла, напоследок посмотрев мне точно в середину лба, будто наводя прицел.

– Это между нами со старых времен, в Гражданскую так отмечали для курьера срочность, – усмехнувшись и рассеяно проглядывая бумаги, объяснил Нанберг. – Ираида, Рая, как она представляется, давно со мной. Она и Петя, Петр Зубов, шофер, вы его уже знаете. Свои люди.

Размашисто подписывая протоколы очередного заседания комиссии, Нанберг продолжал говорить. Раиса принесла чай. Не успел я подняться, чтобы взять свой стакан, как Нанберг резко отодвинул поднос в сторону.

– Черт знает что! Сколько бухнули сладости! Раиса! Товарищ Мозговая!

– Вы всегда пьете такой!

Он раздраженно стучал ложкой, размешивая сахар.

– Хорошо, я сделаю новый.

Нанберг снова достал папиросы.

– Зря я в самом деле обидел Раису, представьте, действительно всегда любил сладкий. А теперь не могу, душа не принимает.

Окурки он сильно сжимал зубами, скуривал до основы. Папиросы были те же, что нашлись на пароходе, а вот окурки другие. Он подвинул пачку ко мне.

– Курите?

– Редко.

– А у меня вот привычка, – Нанберг отвлекся и ткнул окурок в чернильницу, – черт, забываю. То в чашку суну папиросу, бывает, в горшок с фикусом. Вера всегда ругается. Вот черт его знает, что это за болезнь у меня с памятью. Ведь курить не бросил. Привычка – вторая натура.

– Всегда этот сорт?

– Он везде есть, достать легко.

Папиросы второго сорта «А», артель МОСГИКО, в самом деле сорт популярный. Нанберг поднялся, прошелся по комнате, дернул створку окна, впуская холодный воздух.

– То, чем мы заняты

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 52
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности