* * *

Однако в резерве Александр Христофорович тоже не засиделся. Уже 21 июля Винцингероде получил приказ главнокомандующего Барклая де Толли, согласно которому резервный корпус расформировывался, а генерал становился командиром самостоятельного боевого отряда, или «партии», как тогда говорили. «Я поручил генералу Винцингероде, — вспоминал впоследствии сам Барклай, — начальство над войсками, собранными между Поречьем и Духовщиной… Он обязан был прикрывать с сими войсками дорогу к Духовщине и Белой, освободить Велижский уезд от набегов неприятеля и наблюдать за ним в Поречье, Сураже и Витебске»10. «Назначение указанного отряда, — добавлял в мемуарах Бенкендорф, — было служить для связи между большой армией и армией под командованием графа Витгенштейна, охранять внутренность страны от неприятельских отрядов и фуражиров и действовать, в зависимости от обстоятельств, в тылах французской армии, не теряя из виду движений Барклая де Толли». Специальным приказом отряду вменялось в обязанность «брать пленных и узнавать, кто именно и в каком числе неприятель идёт, открывая об нём сколько можно». Тыл стал фронтом, резервы — боевыми частями, полковник Бенкендорф — командиром авангарда, ротмистр Волконский — дежурным штаб-офицером.

В состав отряда Винцингероде первоначально вошла исключительно кавалерия: Казанский драгунский и четыре казачьих полка (Ставропольский калмыцкий, В. Д. Иловайского 4-го, И. Д. Иловайского 12-го и Краснова 1-го), подкреплённые парой конных орудий. Это позволяло отряду перемещаться необыкновенно быстро — при необходимости преодолевать более 80 вёрст в сутки — и не только неожиданно атаковать, но и быстро отступать. Отсюда иное название «партии» Винцингероде — «летучий корпус». Историки позже назовут его «первым партизанским отрядом», что в принципе не противоречит тогдашнему, довольно широкому, толкованию. Слово «партизан» пришло из французского языка (partisan) и обозначало, согласно словарю Даля, «начальника» или «соучастника» партии, то есть «лёгкого летучего отряда, вредящего внезапными покушениями с тылу, с боков»12. Именно из-за такой размытости термина неудивительны упоминания мемуаристов и о французских партизанах в 1812 году. «Когда партизаны неприятельские уже начинали грабить около нашей подмосковной…» — писал, например, в воспоминаниях князь И. М. Долгоруков.

Для того чтобы очутиться на фланге и в тылу наполеоновской армии, «летучий корпус» ушёл за полторы сотни вёрст к северу от Смоленска, на время растворился среди девственных елово-дубовых лесов и бесчисленных ледниковых озёр на границе России и Белоруссии. Журналист, путешествовавший по этим краям почти через двести лет после описываемых событий, не преминул отметить нетронутость природы даже в XXI веке: «Щемящей красоты вокруг пейзажи! В принципе, места болотистые, куликовые, клюквенные, перемежаемые иногда то лиственным лесом, то хорошим, светлым сосняком. Небольшие речки тяготеют разлиться в покойные равнинные озёра, поросшие камышом… Дорога всё так же узка и пустынна… Людей не видать. Благодать затерянной в лесах провинции, откуда хоть три года скачи, никуда не доскачешь…»13

Но в июле 1812 года до неё доскакали передовые разъезды Наполеона. Следом спрут Великой армии вытягивал по окрестным местечкам и деревням мелкие щупальца — отряды мародёров. Казаки «летучего корпуса» частенько заставали их врасплох и захватывали в плен без особого сопротивления. Однако это было «побочное» занятие; главным было обнаружить, где кончаются партии мародёров и начинается левый фланг основных сил Наполеона.

Для военных операций такого рода существовало довольно точное определение: поиск. Ибо прежде чем атаковать неприятеля после долгого скрытого марша, его нужно было отыскать. Информация, полученная в Смоленске, через несколько дней устарела. Ротмистр Волконский убедился в этом, когда ринулся с сотней казаков в местечко Усвят, но… никого там не встретил. Ещё один быстрый поиск — на Сураж, где, как «достоверно знали» в штабе Барклая, находится противник. И снова — только следы пребывания корпуса Евгения Богарне, а вся «добыча» состоит из горстки отставших больных итальянцев. Куда ушёл целый армейский корпус наполеоновской армии? Эти сведения представляли интерес не только для отряда Винцингероде. Командование соединённых русских армий, впервые за всю войну решившееся наступать, жаждало подробной информации о перемещении главных сил противника. Наконец разведка донесла: регулярные части в городке Велиж!

Утром 28 июля, в сонный час перед рассветом, отряд незаметно подобрался вплотную к самому Велижу и изготовился к бою. Затем авангард под командованием Бенкендорфа сбил пикеты противника и атаковал предместье, а ещё одна сотня казаков «гикнула вдоль большой улицы». Генерал Винцингероде выжидал во главе своей главной ударной силы, Казанского драгунского полка, чтобы закрепить успех казаков и войти в город. Увы, наполеоновская пехота (это были вольтижёры Далматского полка) оказалась готова к отпору и встретила атакующих дружным ружейным огнём. В конце концов завязавшаяся перепалка привела к путанице: ночью, да ещё в городе, стало трудно отличать своих от чужих. В один момент того полуслепого предрассветного часа Бенкендорф и Волконский выскочили друг на друга с саблями наголо — благо всё кончилось дружным смехом над таким «невольным наездничеством»14..

С рассветом стало понятно, что атака лёгкой кавалерии против засевшей в домах пехоты не принесёт успеха, и Винцингероде приказал прекратить бой. Итальянский конноегерский полк попытался было преследовать русских за городом, но после их энергичной контратаки уже итальянцы бежали назад, под защиту своих стрелков.

Это был один из тех боёв, в которых добытая информация оказывается важнее тактического успеха. К Барклаю немедленно отправился курьер с известием о перемещениях правого фланга главных сил Наполеона15.

Через неделю с небольшим именно в связи с делом при Велиже столичные газеты, «Северная почта» и «Прибавление к Санкт-Петербургским ведомостям», впервые объявили, что неприятель отступил: «Главнокомандующий армиями Барклай де Толли от 3 августа доносит: Имею щастие донести Вашему Императорскому Величеству, что неприятель, будучи обеспокоен отрядом генерал-майора барона Винцингероде от стороны Велижа и генерал-майор Краснов со своим отрядом зашед ему в левый фланг, отступил от Поречья и сосредоточил силы свои у Рудни. Таким образом обеспечив правый мой фланг, я подвинулся со всею армиею вперёд».

В жаркие (и в прямом, и в переносном смысле) дни начала августа, пока большие армии маневрировали и сражались у Смоленска, отряд Винцингероде вёл свою, малую войну. Выделенные для борьбы с ним французские части стерегли русских у Рудни, северо-западнее Смоленска; но полки «летучего корпуса» помчались на запад и 7 (19) августа вызвали переполох среди войск неприятеля в Витебске. Почти одновременно Бенкендорф с казачьей сотней совершил лихой налёт на населённый пункт Городок, захватив «по дороге» около трёхсот пленных. Однако Винценгероде имел приказ поддерживать контакт с главной армией и был обязан отходить вслед за ней вглубь России, прикрывая её левый фланг. Именно поэтому он, едва «коснувшись локтем» у Полоцка корпуса Витгенштейна (превращённого в самостоятельную единицу, защищавшую петербургское направление), развернул свои полки, быстро двинулся на запад и ушёл из Белоруссии обратно в Смоленскую губернию. Руководимый Бенкендорфом авангард стал арьергардом. Преодолев за 36 часов 124 версты, он нагнал Винцингероде у того же Велижа, теперь бывшего не «прифронтовым городком», а глубоким тылом наполеоновской армии. И в этом тылу партизаны Винцингероде продолжили игру на нервах неприятельских коммуникаций.