– Разговор у нас будет долгий, сеньор. – Сказал, наконец, Лодо. – Здесь нас никто не услышит, разве что лягушки и утки. Прошу простить мне многословие, я должен рассказать вам многое. И начать со своей собственной истории. Это нужно, сеньор. Без этого, боюсь, мне сложно будет объясниться с вами.

– Валяй. – Вздохнул Гэбриэл, присев на парапет.

– Я родился в Генуе. Я бастард; мать прижила меня от богатого юриста. Лицом я в нее; она была очень красивой женщиной и сейчас еще хороша. Поэтому ее взял в жены, не смотря на бастарда, местный сапожник. В этом браке у нее родились две дочери, двойняшки, Мира и Лиза. Ничего необычного, сеньор: сапожник пил, бил мать и нас, так живут многие. Но потом случилось моровое поветрие, а за ним – голод. И отчим продал нас, меня и обеих сестер, туркам. Мать пыталась бороться за нас, но что она могла? Он был могучим мужчиной. Мне было пять лет, сестрам – по три года. Нас сразу же разлучили. Меня продали в Сирию, ассасинам. Но я помнил то, что на прощанье твердила мне мать: люби Бога, будь верным христианином, и помни обо мне. И я помнил. Я притворился, что принял ислам, я был хорошим учеником, но в душе я оставался верен Богу и матери. И мой час пришел. Я убил всех, кто знал меня в лицо, включая нашего шейха, и бежал. Они по сей день меня ищут, но это не важно. Я нашел сестер, и выкупил их, устилая путь трупами. Я нашел мать и убил сапожника. Моя мать не знает, что я жив. Она думает, что деньги, которые она и сестры получают на достойную жизнь, ей дает бывший любовник, который раскаялся и жаждет искупить свой грех.

– Он тоже мертв? – Не удержался Гэбриэл. Лодо только глянул.

– Я хочу, чтобы вы поняли меня, сеньор. Я любил Бога, как велела мне мать. Я верю, что эта любовь ведет меня и помогает в пути. Если бы не эти любовь и вера, я не смог бы выжить в сирийском замке, где нас, мальчишек, превращали в орудия смерти, бездушные и бесстрашные. Я не смог бы бежать, я не стал бы убегать. Но я верил, и эта вера вела меня вперед. Я верю и теперь, верю твердо, и только вера меня ведет, только Бог – мой господин. Я убийца, я страшный грешник, но я верю, что за мной придут иные времена и иная жизнь. За эту лучшую, чистую жизнь, я отдал всего себя. Я работал для инквизиции, сеньор. И к вам на службу я пошел по приказу посла-инквизитора, ваш брат был абсолютно прав.

– И что изменилось? – Помедлив, холодно взглянул на него Гэбриэл.

– Вы знаете, что, сеньор. – Лодо встретил его взгляд без тени смущения. – Я был в Садах Мечты. Я видел, что там происходит, я видел этих несчастных детей. Мой Бог, Бог, которого я люблю всем своим грешным сердцем и которому я отдал свою жизнь, не хочет мучений и смерти этих детей. Ибо если Он этого хочет – то Он не мой Бог. Но я в это не верю. И что бы мастер Дрэд не говорил мне, я знаю, что это – зло, которое требует уничтожения. Нет таких целей, которые оправдали бы такое средство! Невинных, чистых детей там насилуют, уродуют, мучают, убивают, и это нужно остановить. Можете смеяться над моим пафосом, сеньор, но я понял там: весь мой путь, из Сирии в Нордланд, был не зря. Он вел меня на Красную Скалу, чтобы я уничтожил эту язву. Если вы стремитесь к тому же самому, я ваш. Если нет – я буду действовать сам.

– То есть, Дрэду этому ты больше не служишь?

– Я никогда не служил ему. Я служил и служу одному Богу. – Тихо возразил Лодо, волчьи глаза чуть сощурились. – Я верен только Ему. Я был с инквизицией, пока думал, что они служат тому же сеньору. Но уже давно у меня появились сомнения.

– Я не служу Богу. Я никому не служу, у меня больше нет Хозяев. – Сказал Гэбриэл. – Верить я верю, но я не католик, если что. Я православный, вы их схизматиками зовете.

– Мне нет дела до конфессий. – Снова чуть усмехнулся Лодо. – И у католиков, и у православных один Бог. А обряды – это всего лишь формальность. Я с раннего детства был лишен возможности посещать церковь и исполнять обряды. Мой храм – это мое сердце, я молюсь там. Апостол Павел сказал, что если язычники, не зная обряда, поступают по закону, а священники, исполняя обряд, грешат в сердце, то кто из них будет назван праведным?..

– Хм. – Усмехнулся и Гэбриэл. – А неплохо сказал. Надо бы того, послушать, что он там еще говорил. А то отец Северин, или Марк этот, как начнут свои проповеди, так меня рубит на третьей минуте. – Он встал, прошелся. – Да, я собираюсь уничтожить Сады Мечты. Останавливает меня пока что только то, что если мы подойдем к Красной Скале как есть, при всем оружии, Драйвер уничтожит всех, кто там еще остался. И фермы его поганые нужно все отыскать…

– Я отыскал их, сеньор. – Заметил Лодо, и Гэбриэл быстро обернулся к нему:

– Серьезно?! Как?!

– Это моя профессия, сеньор. – Усмешка вновь чуть изогнула губы ассасина. – Это единственное, что я умею делать, и что делаю очень хорошо. Я нашел все фермы, до единой. Всего их восемь, две на плоскогорье Олджернон, четыре в Далвегане, одна на южном побережье и одна – в Междуречье, на озере Зеркальном. Вы уничтожили одну из команд, занятых поиском и покупкой или кражей детей-полукровок, всего их было три. Одна сейчас в Лав, это городок на западном побережье, там поблизости две фермы, самые большие. Другая – в Ашфилде. Была. Необходимо взять эти фермы разом, все одновременно, чтобы у них не было возможности как-то дать знать другим о случившемся – они как-то связываются с ведьмой Барр, с помощью какого-то колдовства, я полагаю. Одновременная атака не даст им времени перепрятать или убить детей. По поводу тех людей, о которых вы велели мне узнать… Я все узнал, сеньор. И узнал еще много интересного, в том числе и о том, что происходит в Междуречье, но все это, я считаю, следует обсудить вместе с его светлостью.

– Да… – Гэбриэл прошелся. Взглянул на Лодо. – Что-то еще?

– да, сеньор. – Лодо улыбнулся ярче. – Возможно, вам знакомы имена: