– Постой, дай время, это трудно осознать, – пробормотала я. – Получилось? Но как?! И ты молчала целых девять месяцев?! Ни слова не говорила?

– Ой, Юля, я так боялась сглазить.

Слёзы навернулись у меня на глазах, а через секунду хлынули вольным потоком. Из носа тоже потекло. Я самозабвенно рыдала в трубку, размазывала по ней слюни и клацала зубами.

– Представляешь, – всхлипнула в ответ подруга. – Вот.

– Како-о-о-е счастье-е-е, – срывающимся голосом провыла я.

Елена тоже буйно зарыдала в ответ. Мы не могли обняться, только поливали слезами телефонные трубки.

– А когда?

– Позавчера.

– О-о, Лена, какое счастье!

– Тебе я сообщаю самой первой. В смысле, после родственников.

– А как ты себя чувствуешь?

– Супер. Как утопленник. Но разве это важно? Всё ерунда теперь. Сбылась моя самая заветная мечта. Юль, но я ж тебе ещё не всё сказала. Ты там сидишь?

– Я лежу на диване, как тюлень, и содрогаюсь от рыданий, – сообщила я.

– Отлично. Хорошо, что лежишь. А то ты упадёшь. Так вот, у меня тройня.

– А-а-а-а-а! – заорала я, и слёзы хлынули с удвоенной силой.

Тройное счастье!

Это просто сказка!

– Тише, – засмеялась Елена. – Не ори так, тебя слышно! Дети в соседней комнате. Представляешь, подсадили три яйцеклетки, и все три прижились. Жаль, что не пять их было. Я бы и на пять согласилась. Юля, они такие хорошенькие! Три мальчика.

– Оба-на! Теперь у тебя в хозяйстве четверо мужиков! А что Аметистов?

– Подозреваю, он сошёл с ума, – засмеялась Елена. – Он сейчас просто какой-то ошалевший… И он тоже рыдал от счастья. Как мы сейчас с тобой.

– Неужели?

– Да. И теперь не отходит от нас ни на шаг. Отменил все дела, встречи. Воркует над кроватками, занимается словотворчеством – придумывает уменьшительно-ласкательные термины, уси-пуси всякие. Готов грудью кормить, только грудь-то у меня! Молоко, правда, ещё не появилось. Завтра-послезавтра ждём.

Я мгновенно простила Аметистову все его прошлые прегрешения: огромный капитал, нажитый непосильным трудом; приобретение журнала «Удачные покупки» и его продажу; отсутствие такта, жестокость (он терзал жену за то, что она никак не может родить наследника)…

– Ой, кажется, кто-то проснулся, – заволновалась Елена. – Вякают, котята. Всё, Юлечка, поползу к ним. Я сейчас как коммунист после некачественного расстрела – чуть жива. А толстая какая стала, ты бы видела! Ладно, пойду. Ой, как бы с кровати-то слезть. Потом ещё тебе позвоню!

– Ленусик, я безумно за тебя рада! И за Аметистова тоже…

Теперь у Елены времени поубавится. У меня наготове было очень много вопросов – хотелось выяснить всё! Но молодой маме тройни некогда висеть на телефоне. Она и так довольно долго разговаривала со мной…

Конечно, теперь я даже не пыталась ложиться спать: неустойчивая нервная система не позволила бы мне закрыть глаза даже на минуту. Приняв ванну (как выяснилось, я так и не отнесла пакет с зёрнами обратно на кухню. Что со мной творится, а?), удобно устроилась перед ноутбуком, включила кофе-машину и принялась за статью для дамского сайта. Выбрала из списка тем ту, что отвечала феерическому настроению этого вечера: о наших мечтах и надеждах, робких или смелых, меркантильных или возвышенных, несбыточных или вполне реальных…

Теперь, благодаря Елене, надежда появилась и у меня. Подруга доказала: любая цель достижима, если действительно этого захотеть. Более того, даже если ты мечтаешь о несбыточном, есть шанс получить желаемое в трёхкратном размере.

– И она молчала целых девять месяцев? – не поверила Женя.

– Как партизан. Боялась сглазить.

– Потрясающая выдержка!

Мы с подругой выгуливали детей в торгово-развлекательном комплексе «Бумеранг». Теперь, когда Женина «ботва» значительно увеличилась в размерах (дочке – десять, сыну – пять с половиной), процесс упростился. Мы вручили Свете братика и магнитную карточку для автоматов и запустили молодёжь в игровую зону. А сами устроились на удобных диванах кофейни.

– Мне нравится, когда дети исчезают из поля зрения так быстро, – поделилась Евгения. – Это воодушевляет.

– Не обольщайся. Через минуту нарисуются.

И точно. Мы даже не успели привлечь к себе внимание официантки, как появилась Света с прицепом.

– Твой сын хочет пить, – сообщила она матери. – Закажи ему сок, но лучше кока-колу. И мне, разумеется. И дай, пожалуйста, денег. Там продают сладкую вату. Спасибо. Премного благодарна.

Через пару минут дети вновь испарились, и мы вернулись к обсуждению новостей. Надо сказать, Женя была шокирована. Неделю назад я наповал сразила её известием о внезапном замужестве, сегодня хватила обухом по голове, сообщив о швейцарской супермамочке.

Женя изумлённо моргала, у неё это отлично получалось: совсем недавно она нарастила роскошные ресницы.

– Из меха норки, – пояснила подруга.

– Ты хорошо подготовилась к зиме!

– Что, они тебе не очень? – испугалась Женя. – Неестественно смотрятся?

– Да нет, всё отлично. Фантастические ресницы. А ты не пыталась их заплетать в косы?

– Издеваешься, – обиделась Женя.

– Я же любя.

Да, это потрясающе, насколько она изменилась. Завела персонального косметолога и маникюршу. А я помню те времена, когда Женя открывала мне дверь своей квартиры в халате, заляпанном борщом, и с бигуди на голове. Не так-то давно это было.

Сейчас моя подруга превратилась в образец идеального стиля – всё в ней безупречно. Она естественно и гармонично вписывается в предложенные судьбой обстоятельства: когда Женя круглосуточно парилась у плиты с половником – халат и бигуди смотрелись уместно. А теперь она стягивает длинные, до локтя, перчатки так, как это сделала бы герцогиня с двадцатью поколениями знатных предков в анамнезе…

Думаю, на фоне Евгении я сильно проигрываю. Даже если надеваю одежду, привезённую свекровью из Лондона, всё равно не могу конкурировать в остальном. Над Жениной шевелюрой колдовал высококлассный стилист, – мою наспех сварганила хмурая парикмахерша, разочарованная жизнью. У Жени идеальный маникюр, фантастическая сумочка и ресницы. У меня из гламурного – чёрные круги под глазами, я выдаю их особый подиумный макияж…

– Юля, хочу похвалить эту водолазку. Цвет тебе очень идёт.

– Спасибо. Только не знаю, откуда она взялась в моём шкафу.

– Вот как?

– Угу. Открываю дверцу – лежит на полочке. Фирменный пакетик, этикетки. Но, хоть убей, не помню, чтобы я её покупала.