– Честь не кошелек – уронишь, никто не поднимет, – отпарировал Зигфрид. – Так что береги честь смолоду, коли рожа крива.

Мы взобрались в седла, Шваргельд оглядел нас, похоже, остался доволен, сказал доброжелательно:

– Езжайте следом.

Они развернули коней, мы выждали и тронули коней. Сигизмунд довольно громко сказал Зигфриду, метя явно в меня:

– Честь, в отличие от ума, можно продать лишь однажды.

– Да, – ответил Зигфрид с сожалением в голосе, – скоропортящийся товар. Эх, если бы она, как молот сэра Ричарда, возвращалась обратно!

Мы ехали за этой пятеркой, они даже не оглядывались, а Сигизмунд и Зигфрид все посматривали на меня, то ли ожидая, когда я выхвачу меч и начну рубить, то ли еще таких же умных действий.

Справа скала уплыла в сторону, у нас троих отвалились челюсти. Вид замка ударил, как молотом в лоб. Кони под нами послушно остановились, я в благоговении смотрел на могучие четырехугольные башни со скругленными краями, каждая из них – крепость, а между ними еще и куртина, или, проще говоря, стена чуть ли не до неба, хотя башни, конечно же, выше. Отсюда видно только две башни и одну стену, но у замка должна быть по крайней мере еще одна такая же, и две стены, чтобы получился хотя бы треугольник.

Шваргельд оглянулся, тоже придержал коня.

– Ну что? – спросил он горделиво. – Хорош?

– Да, – произнес наконец Зигфрид на правах старшего по возрасту и опыту, – это действительно… Я подобного еще не видел…

Сигизмунд спросил наивно:

– Но… зачем? Зачем такая несокрушимая крепость в этой мирной стране?

– Она не всегда была такой, – наставительно ответил Шваргельд. – Ну что, ребята, если не передумали…

Мой конь, услышав неслышный другим приказ, пошел вперед. Скалы и горы отодвинулись, остались за спиной. Мы ехали по ровному плато, подковы звонко стучали по камню, только мой конь ступал бесшумно. Все не отрывали глаз от замка, теперь видно, что он не просто на горе, а словно вырастает из горы, продолжает ее, а сложенные из камня стены переходят в просто склоны горы, что опускаются в бездны…

Сигизмунд охнул, впереди возникла и начала разрастаться черная трещина. Мы продолжали подниматься снизу, из долины, размеров трещины не ощущали, пока не приблизились вплотную. От копыт вниз отвесная пропасть, далеко внизу то ли туман, то ли облака, мороз по спине, пропасть выглядит уходящей в бездны ада.

В сторонке в сумерках угадывался мост. Мороз захолодил поясницу и начал со спины пробираться к сердцу. Каменный мост, достаточный для двух всадников, выглядел узенькой ниточкой, а трещина, через которую перекинут, бездонная и бескрайняя. Дивное дело, от моста вниз уходили три опоры, что показались вязальными спицами, да и те исчезали в тумане. Истончаясь, мост упирался другим концом в главные ворота замка. Отсюда они выглядели просто воротами, но когда сравнил с размерами моста, что на той стороне почти с ниточку, холод охватил и сердце.

Всадники поехали гуськом по мосту, их кони шли ровно, без страха, не впервые, Шваргельд остановился и с интересом следил за нами.

– Ну, – сказал я, чуть не добавил привычное в этом мире «… с богом!», но удержался, не люблю высокопарности, – поглядим, что нас ждет.

– Да уж знаем, – пробормотал Зигфрид. – Бабы, пряники…

Он пытался пропустить меня вперед, из почтительности, понятно, но первым на мост вступил Сигизмунд, и Зигфрид тут же пустил коня следом, поехал рядом, не позволяя юнцу оказаться впереди хоть на конскую ноздрю. Мне казалось, что мост раскачивается. Я не страшусь высоты, спокойно выхожу на балкон своего двадцатичетырехэтажного дома и рассматриваю народ внизу, в то время как многие друзья боятся переступить порог, но сейчас я чувствовал, как черный страх заползает в мою душу, как мост ходит справа налево все сильнее и сильнее, а потом еще и начинает подпрыгивать…

Я зажмурился, сжал зубы, все затихло. Зигфрид и Сигизмунд едут вроде бы без страха, переговариваются вполголоса, хотя вижу, как напряжены, как готовы метнуть ладони к рукоятям мечей. По обе стороны моста каменный бортик, высотой всего до колена, непонятно зачем: даже пеший, если споткнется, кувыркнется с легкостью, а всаднику что есть такой бортик, что нет, с высоты седла я вроде бы проплываю по самому краю пропасти…

Барьерчики же не просто барьерчики, а выполненные с огромным искусством фигурки драконов, грифонов, приземистых рептилий, которых мой отравленный образованием мозг тут же классифицировал на плотоядных и травоядных, разносил по видам и подвидам, одних называл игуанодонами, других диплодоками, не было только ихтиозавров, а может, и были, меня начало трясти и помутилось в глазах еще на середине моста, а ему нет конца и края.

Главные ворота приближались, приближались, все время разрастаясь в размерах. Даже если из замка выезжают на слонах, все равно нелепо делать их еще вдвое выше, разве что здесь когда-то жили великаны гор, тогда им эти ворота в самый раз.

Я уже начал беспокоиться, откроются ли они для нас, Зигфрид указал Сигизмунду на дверцу, что рядом с воротами показалась дверцей в собачью будку. При нашем приближении там отворилось, все пятеро въехали один за другим, я сообразил, что через эту дверцу легко проедут и оба рыцаря, не склоняя голов, а крохотной она выглядит только в сравнении с исполинскими вратами.

Зигфрид и Сигизмунд даже не оглянулись, поехали, настолько велика вера в мое паладинство. Я подобрался, в черепе стучат молоточки, вся затея показалась нелепой, абсурдной, жутко захотелось назад. Под ложечкой тоскливо засосало. Над головой проплыл широчайший каменный свод, настолько широкий, что я некоторое время ехал, как в туннеле, глядя на далекий свет впереди.

Еще не выехал во внутренний двор, а за спиной зловеще лязгнуло, дверь закрыли, задвигались толстые металлические засовы. Я быстро огляделся, двор огромный, посреди гигантское мрачное здание, из каменных стен выступают драконы, грифы и всякие чудовища, сделанные настолько умело, что, несмотря на их каменность, страшновато. Из дверей этого основного и единственного здания, то есть донжона, навстречу вышли трое крупных мужчин в легких доспехах, с непокрытыми головами. Они остановились там же, нас рассматривали с некоторым торжеством. Тот, что стоял посредине, сказал громко:

– Я, Гайл Етлинг, управляю этим замком по воле великого Галантлара, хозяина этого замка. Шваргельд, кто эти люди?

Четверо слезли с коней, которых подхватили под уздцы и увели слуги, а Шваргельд, оставшись в седле, сказал громко:

– Это те трое, что порубили в капусту людей Цеппера, а сейчас они приняли мое предложение служить господину Галантлару. Я берусь их доставить к господину…

Етлинг нахмурился, сказал резко:

– Во внутренние покои? С ума сошел!

– Тогда господин, может быть, изволит выйти…

Етлинг сказал еще резче:

– Он занят высокими делами. А с такими пустяками разбираюсь я.