Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Схватила бумажное полотенце, стирая помаду. Для кого все это? Кому хотела понравится? Он же меня весь вечер не замечает, таская следом, как собачонку.
Злость струилась по венам раскаленной лавой. Но не на Роберта. На себя. Какая же я идиотки, решила, будто значу для него что-то большее, чем наличие необходимых отверстий в теле для удовлетворения похоти. А эти друзья, или кто они ему! Как они на меня смотрят, словно на пустое место. Охотницу за деньгами. Соску.
Оперлась о мраморную столешницу, тяжело дыша. Дверь открылась и в помещение вплыла бывшая жена Роберта Альбертовича.
– Вот ты где! – радостно проворковала она. – А я тебя везде ищу!
Смотрела на отражение женщины в зеркало, понимая, она пришла с войной. Не говорила, следила за соперницей, ожидая нападения.
– Поговорим, новая подстилка, – зло усмехнулась она, демонстрируя истинное лицо.
Фраза-пощечина, указывающая на моё место, сказана с целью вывести меня из себя, дезориентировать. Но я лишь сделала мысленную заметку о том, что эта женщина не будет милой или мягкой и нельзя ей демонстрировать своей слабости. Это она при Роберте, старалась проявить дружелюбие. Наедине, покажет оскал. Усмехнулась: «Главное, чтобы территорию метить не начала».
Наблюдала за ней, как зоолог за особями в дикой природе. Изучала, запоминала. Во мне нет ярости или же гнева, лишь неприязнь и горечь от того, что Гершвин заставил участвовать меня в этом цирке. А с этой женщиной мне делить нечего. Пусть называет меня, как вздумается. Хуже, выглядеть в собственных глазах я уже не буду, а на эту обиженную стерву, мне плевать.
Она подошла к раковине, становясь рядом и окидывая презрительным взглядом через отражение. И столько в её глазах отвращения, будто я не человек, а мерзость какая-то. Внезапно мне стало так смешно, от её жалких потуг заставить меня почувствовать ничтожеством, что оставалось только пожалеть её.
– Зря пытаешься убить взглядом, не получится, – усмехнулась она, включая воду. – Ты, девочка, не надейся сексом Роберта привязать. У него таких как ты, не хватит пальцев на руках, чтобы пересчитать.
Говорила это так буднично, словно погоду обсуждала, при этом не прерывала со мной зрительного контакта через зеркало.
– На твоем месте я бы больше не отвечала на его звонки и не соглашалась на встречи.
– С чего мне вас слушать? Сначала называете подстилкой, потом решаете вправе распоряжаться моей личной жизнью, – выпрямилась, достав из сумочки ту самую алую помаду, что я стерла несколько минут назад.
– Он не заводит серьезных отношений. И с тобой не будет исключения. Только секс и приятные бонусы в виде средств на шоппинг. Ты ведь в нем видишь только кошелек и возможности. Рассчитываешь привязать к себе, так?
– Все немного иначе, чем вы рисуете у себе в голове, – провела кремовым карандашом по верхней губе, а затем по нижней.
– Вот только про любовь огромную сочинять не нужно, – хмыкнула она, стараясь подавить меня взглядом.
– Не буду. Мне нужны были деньги, Роберт Альбертович помог мне в обмен на секс. Вот и все, – понимала, что не должна перед ней отчитываться, но и слушать её наставления совершенно не хотелось.
– Даже так, – оторвала бумажное полотенце, вытирая руки. – И ты не хочешь перевести ваши отношения на другой уровень? Не надеешься стать не просто любовницей, а женой?
– Если вас это успокоит, то у меня есть муж. И нового я не ищу.
Не смотря на то, что говорила правду, ощутила внутренний дискомфорт. Мужа скоро не будет, и что станет со мной после, неизвестно. Особенно теперь, когда я так стремительно тонула в Гершвине.
– Любопытная ты особа, однако. Прости забыла твое имя…, – повернулась ко мне лицом Ольга.
– Ульяна, – последовала её примеру, встав к женщине лицом к лицу.
– И давно у вас эти взаимовыгодные отношения?
– Около месяца.
Она старалась задавить меня авторитетом, но я не прогибалась, не позволяла загнать себя в угол и биться там в страхе от отчаяния. Единственное, что меня волновало в данный момент, это её мотивы и то, в каких отношениях с Робертом они находились сейчас.
– Хм, – вздернула подбородок Ольга, задумавшись над чем-то.
– Откуда столько беспокойства к личной жизни бывшего мужа? – не собиралась играть по её правилам, позволяя забить себя.
– Бывших мужей не бывает, – надменно улыбнулась она.
А у меня холодок растекался в животе, оседая ледяной глыбой. Неужели она до сих пор в отношениях с Гершвиным.
– И ваш настоящий муж согласен с этой точкой зрения? – проглотила ком, вставший в горле, не показывая своего отчаяния.
– А вот это, маленькая дрянь, тебя не касается, – сделала шаг ближе, смотря на меня сверху вниз.
– Если это меня не касается, тогда, что вам нужно?
– Чтобы ты отцепилась от Роберта, – выплюнула, как ругательство мне в лицо.
– С какой стати?
– Дура! Я тебе, как женщина – женщине говорю. Беги, пока он не растоптал тебя. Для него это лишь вспышка, момент, а ты потом себя не соберешь. Вижу, как смотришь на него. Но есть одна проблема, Роберт не умеет любить. Для него существуют лишь он и его желания.
– Это вы каждой его подстилке говорите?
– Нет. Там обычно такие девицы, что в головах кроме шума ветра с названиями брендов ничего нет. Да и не таскал он с собой никого, – снова отвернулась к зеркалу и на мгновение мне показалось, что я увидела грусть в ее глазах.
– Вы до сих пор себя не собрали, верно? – открылась мне простая истина. Ольга любила Роберта и ей больно видеть с ним кого-то другого.
– Не совсем так, – лицо ее смягчилось. – Он конечно, навсегда останется для меня любимым первым мужчиной, но…нет. Ни за что я бы не хотела снова быть его женщиной. Поверь, любить его ещё можно, хоть и нужно готовиться к разбитому сердцу. Гораздо страшнее, если он полюбит в ответ. Его чувства разрушительны и беспощадны.
Разговор приобрел совершенно неожиданный оборот и пока я не понимала, насколько все, сказанное Ольгой искренне. Но отчего-то, внутри стало беспокойно. Будто вот-вот должна разыграться буря. Интуитивно, я чувствовала, что Роберт именно такой. Беспощадный и жестокий, но старалась отгонять эти мысли. Ведь он не может испытывать ко мне глубоких чувств, верно? Только физиология. Только зов плоти.
– Скажу тебе как есть, Ульяна. Я была единственной кого он любил и все, что он оставил от меня – это пепелище. Пять лет после развода, я
