— Пусти! — вырваться попыталась. Я жадно накрыл ее губы, все еще хранившие вкус сахара и травы. Целый вечер хотел это сделать. Мы целовались страстно и дико, без игр и условий. Я рухнул на диван и усадил ее сверху, терзая сладкий рот. Дэдэ отвечала с неменьшим пылом: рубашку с меня содрала практически, член достала, и сама вставила в дырочку готовую. Бедрами меня сжимала, ритм нужный искала, с влажными шлепками на ствол каменный опускалась.

— Только не останавливайся, прошу, не останавливайся, — молила, когда я впился губами в шею нежную. Нет, детка, прости. Я грубо сжал ее бедра, снимая с члена, и опустил на пушистый ковер, широко разводя ноги. Рывком опустил верх платья, сиськи обнажая, и прижался стояком к ложбинке.

— Давай, поработай грудью, детка.

Груди у нее были аппетитные, округлые, мягкие. Дэдэ старалась — отлично дрочила мне сиськами, и язычком проворным помогала. Когда оргазм накрыл, я пропихнул головку ей в рот, надавливая на затылок, кончая внутрь. Тепло у нее там, хорошо.

— Джейсон, — позвала Дэдэ, придерживая лиф платья, — я хочу, чтобы ты знал: я не буду больше с тобой, если ты будешь продолжать встречаться с другими женщинами.

Я открыл левый глаз — что за дурная привычка кайф обламывать?

— Это ультиматум? — уточнил, обдумывая заявочку.

— Пока мы женаты — я хочу быть единственной. Либо я, либо твои шлюхи!

— Многие из этих шлюх честнее тебя, дорогая женушка.

Дэдэ только подбородок задрала выше — прямо снежная королева!

— У нас ведь демократия, — добавила важно, — равные права: если у тебя есть любовницы, то и у меня будут другие партнеры.

— Что ты сказала? — вечер сразу перестал быть приятным. Ах вот оно что! Шлюха Дэдэ просто заскучала на одном хрене скакать, а я-то было подумал… Блядь она просто конченная.

— Послушай, дорогая сука-жена, — я резко поднялся, нависая над ней, по-прежнему сидящей передо мной на коленях. — Здесь я принимаю решения, а ты подчиняешься. Я буду иметь, кого хочу и когда хочу. Если захочу — ты будешь смотреть, как мой член чужие щелки пробивает и подавать мне презервативы, ясно тебе?

Она грациозно поднялась, пылая праведным гневом — Оскар ей, срочно! — меня смерила презрительным взглядом и выплюнула:

— Ненавижу тебя, Джейсон Сторн, — и, придерживая сползшее платье, быстро убежала к себе.

Я порывисто избавился от одежды. В душ ведь хотел, только в голове слова ее последние крутились. Меня она ненавидит, значит? Два круга по гостиной. Ага, конечно, ненавидит! Как тигр в клетке бешено мерил комнату. А кого же она любит тогда? Ублюдка Саймона? Или кого? Ненавидит она меня, как же! Это мы еще посмотрим! Я бросился наверх. Сейчас докажу ей, что она своей малышке между ног не хозяйка. Там я распоряжаюсь. Дэдэ может, что угодно говорить, но на мой член поползет, как сука в течке.

С глухим ударом дверь распахнул. Дэдэ резко голову вскинула — она успела снять платье, оставаясь в чулках и поясе.

— Убирайся! — злобно заявила, вздергивая подбородок. Мерились взглядами мы недолго — Дэдэ отвернулась, продолжая раздеваться, словно меня не существует. Я подошел сзади, обвивая тонкую талию одной рукой, другой нежно грудь ее обвел. — Не смей, — шепнула, но уже не так уверенно, а когда я волосы откинул, в шею впиваясь, и вовсе растаяла. Ягодицы оттопырила, томно застонала, рукой по моему бедру провела.

Я повернул ее к себе, медленно прихватывая то одну губу, то другую:

— Это тебе я верность хранить должен? — Дэдэ, как дикий зверек, замерла в моих объятиях. — Слабой на передок шлюшке, каких миллион?

Она отшатнулась от меня, обиженно глазами кошачьими сверкая, и тихо выдохнула:

— Уходи.

— Дэдэ…

— Уходи!

Я скривился. Еще истерики в два часа ночи мне не хватало.

— Меня еще никогда так не оскорбляли, — услышал, практически переступив порог спальни.

— Верится с трудом, — не удержался от комментария.

Утром проснулся с тяжелой головой. Ссора с Дэдэ оставила неприятный осадок, и я даже готов был признать, что перегнул палку. Вот зачем она на рожон лезет? Зачем выводит меня из себя? Я ведь не хотел быть грубым вне игры! Но Дэдэ в последнее время стала дерзкой, острой на язык. Она не просто понимала иронию и сарказм в свою сторону, но и приложить в ответ могла. А было время она только ресницами хлопала и улыбалась глупо. Жена у меня вдруг поумнела, и я не знал нравится мне это или нет. 

Остановился возле закрытой двери, коротко постучал, прежде чем войти. Нравится, определенно нравится, хоть и бесит жутко. Так… Я не удивился бы будь дверь заперта, но удивился, что за этой дверью нет моей жены. Мне одного мрачного взгляда хватило, чтобы понять — Дэдэ ушла...

Софи

Сволочь! Скотина! Подонок! Я перебрала все ругательства, подходящие под описание личности моего «мужа». Этой ночью я практически не спала: бросила в сумку самое необходимое и, дождавшись, когда станет тихо — Джейсон наконец отключился после насыщенного времяпрепровождения, наполненного скабрезностями, грубостью и пошлостью — прошмыгнула вниз, сбегая от своего персонального дьявола.

Приехав к Дэйдре, упала на кровать — я действительно измотана, но больше морально, чем физически — и забылась коротким сном. А сейчас пила кофе — литры кофе! — и смотрела, как просыпается город. Джейсон тоже скоро встанет и, возможно, даже заметит, что жена исчезла. Жена! Я посмотрела на свой безымянный палец. Ему не нужна жена! Ему нужна шлюха! Только не пойму, зачем в этой коллекции я? Их возле него и так полно! Резко стянула роскошное обручальное кольцо и тонкий платиновый ободок с бриллиантами. Не буду носить! Он свое, наверняка, выкинул давно. Никаких украшений на его руках, кроме часов, нет!

Я поставила большую фарфоровую чашку, заметив, как дрожат руки. Нужно успокоиться. Сходила в гардеробную: мольберт, пастель, кофе — что еще нужно для счастья бедному художнику? Я скрупулезно выводила строгие линии, доводила до совершенства знакомые черты. Широкий разлет темных бровей, высокий лоб, арктический холод голубых глаз. Ресницы, длинные и закрученные — это было бы мило, если бы Джейсон не был таким мудаком.

— Скотина!

Я вытерла тряпкой руки. Даже сейчас он в моей голове. Преследует, покоя не дает. Как же убежать от него?..

Бросила взгляд на часы — у меня сегодня насыщенный день. Встреча с Эмили Хоук в мастерской Майкла Вурса, затем занятия в центре. Нужно собираться.

Мобильный ожил неожиданно. Проснулся, значит. Если Джейсон думал, что я выйду на связь, то ошибся, сильно ошибся. У меня тоже есть болевой порог, грань, за которую нельзя заходить. Никогда его не прощу! Пусть хоть что делает: угрожает, шантажирует, оскорбляет, разводится прямо сейчас — мне плевать!

Червячок сомнения тут же заскреб по сердцу: отец, сестра, ее малыш — я запила сомнения большим глотком кофе. Не знаю почему, но мне показалось: Джейсон не исполнит угрозу и не разведется вот прямо сейчас. Во-первых, технически это нереально, во-вторых, они столько лет жили порознь — что такое пара-тройка месяцев? Если бы на трезвость его мысли влияло исключительно оскорбленное эго — они давно бы уже развелись.