Халеб был прав. Действительно, нет лучшей точки, чем коленная чашечка, чтобы сбить противника с ног и обездвижить его на длительное время. Сразу после этого, пока приступы жгучей боли разрывают жертву, нужно добавить. Три, четыре пинка, по возможности в подбородок и виски. Если повезет с углом, можно даже забить дрожащей на земле жертве носовую кость в мозг одним ударом.

«Кто лежит – умрет. Кто поднялся – уйдет», – объяснил ему Халеб самое важное правило улицы. Закон, который уже много лет назад определял жизнь Марка и его брата, задолго до того, как их пути разошлись. И вот сейчас он проверит, действует ли еще этот закон спустя столько времени.

Нападение закончилось так же быстро, как и началось. Длинноволосый удивленно распахнул глаза, как в карикатуре, когда художник хочет изобразить невероятное изумление. При этом Марк был поражен еще больше противника, что тот так легко повалился на землю. Потому что он к нему даже не притронулся… это была Эмма. Еще до того, как Марк успел спросить ее, как она без его помощи освободилась из рук похитителя, Эмма бросила ему ключ от своей машины:

– Быстрее, вы поведете.

Все еще слегка оглушенная ударом бородача, она, пошатываясь, направилась к «жуку» и плюхнулась на пассажирское сиденье.

– Без очков я плохо вижу.

Марк растерянно уставился на обоих санитаров на земле, которые больше не шевелились.

На этот раз он быстро пришел в себя и уже через несколько мгновений поворачивал на пустую Бюловштрассе, направляя олдтаймер через перекресток к Ноллендорф-плац.

Какое-то время оба молчали, но потом он не выдержал:

– Что они хотели от вас?

Эмма с отсутствующим видом взялась за ремень безопасности и ответила, после того как дрожащими руками вставила застежку в замок.

– Бляйбтрой, – прохрипела она и вытерла слюну с нижней губы. – Это были ребята Бляйбтроя. Они должны были отвезти меня назад. В клинику. И стереть мои оставшиеся воспоминания.

«В клинику? Но ее же больше не существует. На Францозишештрассе, 211, осталась одна большая дыра».

Эмма потерла переносицу и заговорила снова, делая после каждой фразы длинную паузу и шумно ловя воздух ртом:

– Они хотят от меня того же, что и от вас. Вы мне наконец-то верите? Мы участвуем в одной программе. Поодиночке у нас нет шансов, но вместе мы сумеем от них скрыться.

Марк повернулся к ней. Во взгляде Эммы была усталость, но в остальном она казалась в порядке, хотя то, что она сказала, и напоминало сумасшедшую теорию заговора.

Но почему все это происходит?

Если предположить, что эта программа действительно существует, – какие воспоминания хотели у него стереть? Или уже стерли?

Даже попытка найти ответы на эти вопросы граничила с безумием.

– Как вы это сделали? – сменил он тему.

– Что?

– Мужчины. Как вы с ними справились?

Эмма показала свои белоснежные зубы.

– Я его укусила. – Она улыбнулась. – В результате он уронил свой, как это называется?.. – Она протянула ему сигаровидный цилиндр, которым бородач ей угрожал. – Это пистолет для инъекций?

Марк быстро взглянул на него, пересек Курфюрстен-штрассе на желтый сигнал светофора и кивнул. Снотворное. Она одолела нападающих их же собственным оружием.

– Я надеюсь, они еще дышат, – произнесла она тихо и неуверенно. Словно хотела услышать от Марка, что сделала все правильно. – Я всего лишь защищалась.

Он кивнул.

Цель оправдывает средства. Иногда во имя добра приходится делать неправильные вещи.

Марк сбавил скорость и свернул у отеля «Эспланада» в зону движения со скоростью 30 километров в час, понятия не имея, где закончится их поездка и кто эта женщина, которая следует за ним против его воли и производит уже не только таинственное, а все больше угрожающее впечатление.

– Кто вы? – спросил он ее.

Эмма взглянула на него, немного помедлила и, снова опустив глаза, ответила:

– Я вам уже все рассказала. Все, что я о себе еще помню. Остальные воспоминания они стерли.

– Чушь.

Она вздрогнула, когда Марк со всей силы ударил по рулю «жука».

– Мы же не случайно встретились именно сегодня.

Эмма глубоко вздохнула.

– Нет, не случайно. Я ждала вас на стройке, уже забыли? Этого я от вас никогда не скрывала. – Эмма сердито посмотрела в окно. – Я на вашей стороне, какие вам еще нужны доказательства? Хотите, чтобы люди Бляйбтроя меня сначала убили?

После того как Марк пересек Постдамерштрассе, она расстегнула замок куртки и вытащила из внутреннего кармана телефон.

– Кому вы собираетесь звонить? – спросил Марк и направил «жук» в туннель у зоопарка. Красный запрещающий знак X сигнализировал, что нужно перестроиться в другой ряд.

– Никому.

Одной рукой Эмма терла виски, другой беспрестанно жала на кнопку телефона, пока не нашла то, что искала.

– Вот.

Она включила старую грязную лампочку над головой и поднесла дисплей Марку к лицу. Он как раз обгонял одинокую уборочную машину и лишь мельком взглянул на экран.

– Что это?

– Я обещала вам доказательство. Сами посмотрите. Она жива.

– Сандра?

Марк тут же нажал на тормоз, и «жук» тряхнуло. Автомобиль дважды дернулся, оси угрожающе заскрипели, когда Марк пересек боковую ограничительную линию и остановился перед эвакуационным выходом посередине туннеля.

– Вы считаете это хорошей идеей? – спросила Эмма, у которой выпал телефон из рук. Ей пришлось сначала очистить кнопки от влажной уличной грязи, прежде чем она передала телефон Марку.

– Где вы это сняли? – ответил он встречным вопросом.

– Я же сказала, что последовала за вами, после того как вы оставили меня одну в отеле.

Она почесала руку.

– Вот это я сфотографировала перед полицейским участком.

– Сандра была в участке?

Марк наклонил телефон, потому что в пластиковом экране отражался свет, но все равно ничего не смог рассмотреть. Желтый «вольво», перед которым стоял Константин и к водительскому окну которого наклонился, мог быть сфотографирован где угодно и в какой угодно вечер, даже если электронный тайм-код показывал время, когда Марк находился в полиции. Нет ничего проще, чем изменить электронный календарь сотового телефона.

– Это ведь она? – спросила Эмма и ткнула в место, от которого он и так не мог оторвать глаз. Профиль, светлые волосы, тонкие пальцы, указывающие на что-то за пределами фотографии, – все это казалось ему знакомым. Однако изображение было размытым и, несмотря на уличный фонарь, перед которым стояла машина, слишком темным, чтобы Марк мог быть уверен на сто процентов.