Сначала нападение на Элизабет, потом убивают Джеймса. Можно было бы списать на соседей, но что-то не сходится. Зачем меня пытались отравить? Ведь можно было с такой же лёгкостью

избавиться от ребёнка. Тогда род Истских прекратит своё существование. Тут только три варианта. Либо кому-то помешала именно я, либо Джеймс проверил не того, кого следует, либо имеет место заговор. Я взяла свечу и подожгла запись. Не стоит кому-то видеть мои догадки. Да и раскрывать секрет Оли не хотелось. Когда бумага догорела, раздался стук в дверь, и заглянул Оливер.

— Ваша светлость, отряд стражей прибыл,

— отчитался мужчина, смотря поверх меня. Я лишь кивнула, опуская глаза. Обиделся? Или даёт мне время разобраться в себе? Заметив, что мужчина так и продолжает стоять, я спросила:

— Они прибыли с Крафтом?

— Да, леди, — отчитался Оливер, так же не глядя на меня.

— Тогда идём, — еле слышно шепнула, из последних сил сдерживая слёзы.

Я уже хотела выйти за дверь, но Оли перехватил меня, удерживая за руку. Погладив ладошку большим пальцем, тихо спросил:

— Может, ты останешься и подождёшь результата отчёта? Не думаю, что тебе следует находиться в темнице, да ещё и при допросе.

— Будешь выбивать признания? — спросила я, горько усмехнувшись. Оли сжал мне руку, почти до боли, а, затем,

приблизившись к уху, тихим, но злым голосом, проговорил:

— Если потребуется, я буду пытать Крафта много часов подряд, вспоминая всё, чему меня учили. Потому что хочу сохранить жизнь взбалмошной девчонке, считающей, что её окружает лишь добро и котята. А ты, в это время, будешь сидеть в своих покоях, принимая успокоительные капли от Генри. Можешь ненавидеть меня, можешь презирать. Но я сделаю всё, чтобы ты жила, даже если придётся для этого убить сотню таких Крафтов, потому что я люблю тебя.

Пока я не отошла от слов мужчины, Оли практически потащил меня по коридорам замка в сторону покоев. Стражник на входе удивлённо округлил глаза, но промолчал, выпрямившись под злым взглядом начальника. Оливер распахнул дверь и завёл меня внутрь, оставляя посреди комнаты, а вам вышел в коридор и обратился к охраннику:

— Леди Элизабет не выпускать ни под каким предлогом, впустить можно только Генри и Мару.

Услышав наказ стражнику, я задохнулась от возмущения и рванула к двери.

— Ты не имеешь права запирать меня здесь! Не имеешь, слышишь? — закричала, что было силы. На что Оливер скептически усмехнулся и заметил:

— Я выполняю приказ Его Величества, Ваша Светлость. Пока угроза не устранена, вы будете находиться в своих покоях.

Видя, что стражник собирается закрыть дверь, я всхлипнула. Слёзы потекли по щекам, а я цеплялась за косяк, так как ноги не держали. Посмотрев Оли в глаза, прошептала:

— Ты не можешь так поступить со мной.

Оли посмотрел на меня внимательным взглядом и повернулся к стражнику:

— Спустись в подвалы и скажи, чтоб привели пленника в чувство.

Молчаливый мужчина, имя которого я не помнила, лишь кивнул и, развернувшись, ушел. Оли повернулся ко мне, подхватил на руки и тихо сказал:

— Ты просто отдохнёшь пару часов и всё. Как всё закончится, я приду, и мы спокойно обо всём поговорим.

Я лишь слабо кивнула, когда Оли укладывал меня на кровать. Тошно было до ужаса. Мужчина уже собирался уходить, но я схватила его за руку и всхлипнула:

— Мне страшно.

— Я знаю, милая, знаю, — присев рядом со мной, ответил Оливер. — Потерпи, скоро всё изменится. Попробуй заснуть.

Я прикрыла глаза и, практически моментально провалилась в сон, убаюканная лёгким поглаживанием по плечу. Мне опять снился тот роковой день, перевернувший мою жизнь.

"Ты не можешь дать то, что я хочу. Прости, но мне нужна полноценная семья!"

Я, как и несколько месяцев назад, непонимающе смотрела на Руслана. Но, вдруг, сон изменился. Я стояла посреди поля, усеянного горой трупов. А в середине стоял Оливер, травой стирая кровь с меча. Подняв голову, мужчина посмотрел на меня и ядовито пропел «Оглянись вокруг, детка. Всё это ради тебя!» Заметив мой взгляд, наполненный ужасом, Оливер расхохотался, как безумный.

— Элизабет, просыпайся.

Тихий голос Оливера заставил очнуться. Ещё не отойдя от кошмара, я дёрнулась в сторону и взвизгнула:

— Не трогай меня!

Мужчина повернул голову к двери и горько усмехнулся:

— Вот такая у Элизабет теперь реакция на меня.

— Это нормально, Оливер, — спокойно произнёс Генри, подходя к кровати. -

Девушка пережила сильнейшее потрясение там, в другой жизни. А здесь ей никто не дал времени освоиться и прийти в себя. А по поводу именно тебя…

Генри шумно вздохнул, но затем продолжил:

— Оливер, вам надо просто поговорить. Но не знаю, стоит ли. Сам понимаешь, то осталось всего ничего. Приказы короля не обсуждаются.

— Наверное, не стоит тогда говорить о результатах допроса, — выдохнул Оливер, покачав головой.

Я слушала мужчин и не понимала, что происходит. Что значит «осталось всего ничего»? А что будет потом? Что за приказ отдал Ричард? Услышав слова Оли, я встрепенулась:

— Я хочу узнать результат!

— Ты уверенна? — спросил Оливер, с тревогой заглядывая в глаза.

— Да, — ответила, кивнув для достоверности. — Это касается меня в первую очередь.

— Вы поговорите, а я схожу за успокаивающим отваром, — пробормотал Генри, вставая с кровати.

Как только лекарь вышел за дверь, Оли присел рядом и с грустной улыбкой посмотрел на меня. Я опустила глаза, стараясь не встречаться с мужчиной

взглядом. Безумный Оливер из сна всё ещё стоял перед глазами.

— Он жив? — тихо спросила, понимая, что боюсь услышать ответ.

— Жив. И даже не пострадал, — со вздохом ответил мужчина. — Судить его будет королевский суд.

— Почему он хотел меня убить?

— Потому что ему заплатили много денег. Кто именно, он не сказал. Попросту не знает. Эдвард просмотрит его воспоминания и скажет точно.

— Оли, — позвала я, поднимая глаза. — Мне жаль, что всё так происходит. Жаль, что я не могу принять тебя и твою работу.

— Ты считаешь меня монстром? — спросил мужчина, с тревогой смотря на меня.

— Не знаю, — ответила, покачав головой. — В моём мире не принято убивать людей. Конечно, убийства случаются. И довольно часто. Но это активно порицается и наказывается.

— В твоём мире не было войн?

— Были. Мой дедушка воевал. Но это ведь война, если не ты, то тебя. А ты убиваешь тех, на кого укажут. Это страшно.

— Это работа, милая. Всего лишь работа. Не лучше и не хуже другой.