Эти выводы весьма любопытны, и некоторые симптомы эпилептических приступов действительно напоминают те или иные стороны поведения мистиков. Однако мы не думаем, что подлинный мистический опыт можно легко отнести к продукту эпилептических галлюцинаций либо любых других приступообразных галлюцинаторных состояний, вызванных наркотиками и медикаментами, болезнями, физическим переутомлением, эмоциональным стрессом или сенсорной депривацией[136]. Сами по себе галлюцинации любой природы просто не способны дать уму столь убедительный опыт, как это делают мистические и духовные переживания.

Этот наш вывод основывается на очень простых наблюдениях. Как мы знаем, в случае галлюцинаций, вызванных эпилептическими припадками, пока не устранена причина судорожной активности, припадки поражают больного часто и регулярно. В тяжелых случаях приступы у жертвы эпилепсии могут возникать по несколько раз в неделю или даже в сутки. Однако большинство мистиков за свою жизнь пережили всего несколько мистических встреч. Кроме того, галлюцинаторные состояния, вызванные эпилепсией, при повторении имеют один и тот же характер: скажем, жертва приступа слышит тот же голос, говорящий те же слова, или ее охватывает тот же необъяснимый экстаз. Однако духовные переживания мистиков так же разнообразны, как и повседневный опыт: их эмоциональный тон меняется, один и тот же ангельский голос передает разные слова, и тому подобное.

Мистические переживания отличаются от любых галлюцинаторных состояний также и тем, что включают в себя сложный набор ощущений. Прежде всего, в галлюцинации, как правило, участвует лишь одна сенсорная система: человек видит видение, либо слышит голос ниоткуда, либо чувствует присутствие, но редко здесь участвует несколько разных ощущений. Мистический же опыт чаще включает в себя целостность и многообразие, и сенсорные переживания здесь локализованы в пространстве. Они такие же сложные (если не сложнее), чем наш сенсорный опыт в «повседневном» состоянии ума. Если сказать проще, они ощущаются как нечто вполне реальное.

Галлюцинации, разумеется, также кажутся реальными, пока они продолжаются, но стоит человеку вернуться к обычному состоянию сознания, как он начинает понимать, что эти галлюцинаторные эпизоды имели фрагментированный и сноподобный характер и что это был обман ума. Мистика же очень трудно убедить в том, что пережитое им не было реальностью. Такое чувство подлинности происходящего не покидает его и после выхода из мистического состояния, а также не теряет силы с течением времени.

«Бог таким образом посещает душу, что потом, когда она приходит в себя, у нее не остается сомнений в том, что она была в Боге, а Бог был в ней, – говорит Тереза Авильская, – и такое убеждение в истине настолько сильно, что даже через много лет душа не может забыть о пережитом или усомниться в том, что оно было реальным».[137]

Другими словами, ум помнит о мистическом переживании с такой же отчетливостью и с таким ощущением реальности, как он помнит и о «реальных» событиях прошлого. Этого нельзя сказать о галлюцинациях, бреде или сновидениях. Как мы полагаем, такое чувство реальности пережитого указывает на то, что опыт мистиков отражает не расстройство ума, но нормальный с неврологической точки зрения и предсказуемый плод стабильного и целостного ума, желающего погрузиться в более высокий духовный мир.

Нам, живущим в «реальном» мире и ежедневно сталкивающимся с вопросами земного бытия, трудно увидеть смысл того мистического единства с выходом из себя, о котором говорили святые и мудрецы. Все это кажется нам такими таинственными материями, такими неправдоподобными и непрактичными вещами, что мы не склонны считать мистический опыт реальностью. Но по сути этот опыт не так далек от нас, как мы думаем, и мы сделаем первый шаг к осознанию его природы, когда поймем, что он знаком всем нам во все времена.

На самом деле люди есть мистики по самой своей природе, в них вложена врожденная способность без лишних усилий выходить за пределы своего Я. Если вы когда-либо «забывали о себе», скажем, слушая прекрасную музыку, или чувствовали, что вас «уносит» зажигательная патриотическая речь, значит, вы уже знакомы с сутью мистического союза – даже если это переживание было не самым интенсивным из возможных. Если вам случалось влюбляться или вас поражала красота природы, вы знаете, как себя чувствует человек, покинувший свое Я, в тот потрясающий момент, когда ты становишься частью чего-то большего.

Подобно всем переживаниям, настроениям и перцепциям, такой опыт единства возможен в силу нашей нейробиологии. Если же говорить точнее, он есть результат ослабления границ Я и поглощения Я более широкой реальностью, что, как мы считаем, происходит в зоне ориентации мозга, лишенного притока нервных импульсов, то есть в состоянии деафферентации.

Мы уже говорили о том, что ритмы религиозного ритуала могут привести в действие механизм деафферентации и что этот процесс может повлечь за собой переживание трансцендентного духовного единства. Такая же цепь событий может произойти и в менее формальных условиях, в результате поведения, которое не несет непосредственного духовного смысла, но, тем не менее, имеет ритуальный характер.

Представьте себе, например, что вы только что пришли домой после тяжелого рабочего дня. Это вечер пятницы, так что вас ожидают приятные выходные. Чтобы поскорее смыть с себя воспоминания о трудовой неделе, вы решаете неспешно принять ванну. Вы зажигаете свечи, наливаете себе бокал вина, находите волну вашей любимой радиостанции и погружаетесь в воду.

Сами того не зная, вы устроили все нужное для ритуала. Свечи, вино, расслабляющее действие ванной – все это помогает создать особое ощущение жизни. Как атмосфера и знаковые действия облегчают воздействие ритуала на человека, так и эти приготовления сообщают мозгу – через лимбическую и автономную нервную системы – о том, что с вами происходит нечто особое.

Пока вы наслаждаетесь ванной, по радио передают романтическую балладу. Ее медленный устойчивый ритм активизирует умиротворяющую систему. Спокойствие нарастает до определенного уровня, после которого гиппокамп вынужден оказывать мягкое тормозящее действие на поток нервных стимулов, что приводит к легкой деафферентации зоны ориентации, так что может возникнуть слабое чувство единства, которое воспринимается как приятный покой.