А потом линейная рота капитана Соломатина подошла к дороге и попросту расчистила ее от противника.

* * *

– У тебя все «зацеперы» вернулись? – спросил Бармалеев Соловейчикова, когда два батальона в полном составе собрались вместе, чтобы обсудить вариант своего возвращения за линию фронта к своим.

– Кроме рядового Кичогло – все…

– А Василий Васильевич-младшой где? – поинтересовался Кологривский.

– Вася не пропадет. Он из любой ситуации выкрутится. И всегда дорогу во взвод найдет. Даже весь израненный – доберется…

– Ну-ну… Посмотрим… – изрек Вилен Александрович.

– Посмотрим, – зловеще повторил за ним комбат морской пехоты, который слышал разговор Бармалеева со старшим лейтенантом Яценко и был в курсе судьбы Василия.

А самого рядового Кичогло тем временем перевязывал бывший врач – хирург из Владивостока, за какие-то денежные дела лишенный своего медицинского звания и ушедший служить санинструктором в морскую пехоту. Рана у Кичогло была, по мнению врача, пустяковая – насквозь прострелен трицепс левой руки. Только на лице и шее виднелись многочисленные следы от ударов кулаков «бармалеев». Синяки врач замазал какой-то мазью из тюбика, а ссадины залепил пластырем.

– Через неделю тебя можно будет снова бить, – пообещал врач, снимая с рук белые латексные перчатки, – и никто не поймет, где старые побои, а где новые.

– Но помни, док, что про мое пулевое ранение никто не должен знать. – И Василий сунул в руку врачу пятисотрублевую бумажку. Рука сжалась, как и рот врача.

К санинструктору морской пехоты рядовой Кичогло решил обратиться потому, что свой санинструктор показался ему излишне разговорчивым и мог разнести весть о ранении по взводу. А это ограничивало бы рядового в работе. А про санинструктора из морской пехоты даже сами морпехи поговаривали, что он, как всякий настоящий врач, очень любит деньги.

После перевязки Василий Кичогло направился в блиндаж своего отделения, где его по системе внутрибатальонной связи и нашел Соловейчиков.

– Василий, все нормально? Ты вернулся? А почему так долго добирался?

Пришлось Василию все же рассказать, что ремень его автомата зацепился за фаркоп грузовика и он был бы забит насмерть, если бы рота Яценко его не выручила, перестреляв «бармалеев». А тут подвернулся санинструктор «морской пехоты», который побои на лице замаскировал.

– Все-таки, как говорят, бывший врач, хирург в травматологии…

– Ладно, поправляйся, – решил командир взвода. – Я тебя пока беспокоить особо не буду.

– Да я здоров. А побои – они мне только злости добавили…

– Договорились, – решил старший лейтенант. При этом было непонятно, какой смысл он в это слово вкладывает.

А вкладывал он вот что. Старший лейтенант давно уже заметил, что Кологривский относится к нему по-особенному. Попросту говоря, постоянно ищет, к чему бы придраться. И случай с рядовым Кичогло дал майору новый повод проявить свое недовольство. И потому командир саперного взвода решил пойти на опережение событий. Сначала он нашел нового командира разведывательной роты старшего лейтенанта Яценко.

– Привет, Николай! – поздоровался Соловейчиков с командиром роты еще в окопе, когда тот направлялся к себе в блиндаж.

– Привет, коли не шутишь… – отозвался Яценко. – Ты, я слышал, забрал своего рядового? Вернее, он сам себя забрал.

– Да, он сейчас у себя в блиндаже отдыхает. Я как раз заскочил к тебе насчет него поговорить. Что с ним произошло?

– Ничего страшного. С любым такое может случиться…

Яценко рассказал все, что видел, – и то, что Кичогло после ранения не мог руку поднять, чтобы защититься от ударов, которые сыпались на него со всех сторон. И то, как один из «бармалеев» вытащил нож и остановился против рядового, глядя, куда бы ударить, чтобы не сразу убить, а заставить помучиться.

– И хорошо, что руку не поднял, – завершил командир разведывательной роты свой рассказ. – А то принял бы на нее какой-то особо сильный удар, и только рана бы шире открылась. Такой удар, что кровь потом было бы трудно остановить. А что такое потеря крови в боевых условиях – сам знаешь…

– Это да… – согласился Соловейчиков. – Но я пришел, чтобы тебе спасибо сказать. За жизнь рядового…

– Он уже и сам сказал… – войдя в блиндаж, с порога ответил Яценко. – Мне этого хватит.

Дальше командир саперного взвода решил навестить самого Кичогло и укорить того в сокрытии огнестрельной раны.

Рядовой спал на нарах, лежа на спине, и посапывал. Соловейчиков подумал, что после ранения и избиения у Васи должна была бы подняться температура, и пощупал пальцами его лоб. Рядовой проснулся даже от легкого прикосновения. И сразу попытался сесть, спросонья опершись на левую руку, и, против своей воли, поморщился от боли. Старший лейтенант не мог этого не заметить.

– Болит рука? – спросил он участливо.

– Болит… – вынужденно признался рядовой. – Но это пройдет. Пуля навылет прошла. Вас же, товарищ старший лейтенант, ваша рана не беспокоит?..

– Я уже и забыл про нее… – Соловейчиков интуитивно поднял оба плеча и пошевелил ими, совершая круговые движения.

– Через пару дней и я про свою забуду…

– А в госпиталь не хочешь?

– Спасибо. Я лучше так. Своими силами справлюсь…

– И лады… Отдыхай пока, а я к комбату сбегаю. Он твоим самочувствием интересовался.

Старший лейтенант покинул блиндаж и в самом деле направился в штабной блиндаж, где застал подполковника Бармалеева и двух майоров – Лаптева и Кологривского.

– На ловца и зверь бежит! – воскликнул подполковник. – А мы как раз о рядовом Кичогло говорим. Ну что, вернулся он?

– Вернулся. Я его спать пока в блиндаже уложил. Избитый и раненый. Ранение в трицепс левой руки. Чуть лучше, чем у меня было… – Соловейчиков потянулся и правой рукой потрогал повязку на левом плече, где у него была прострелена трапециевидная мышца. – И тоже сквозное ранение. Но рядовой решил остаться в строю, в госпиталь не хочет отправляться.

– А ты на то и командир взвода, чтобы решать за него – следует ему в госпиталь ложиться или нет, – сердито сказал, видимо продолжая прежний разговор, Кологривский.

– У нас так уж принято, – продолжая тот же разговор, возразил ему майор Лаптев, – что солдаты сами решают, оставаться им в строю или нет. Когда могут терпеть – тогда терпят. А если уж будет сильно болеть, тогда сами скажут…

– Не слишком ли вы мнению бойцов доверяетесь? – спросил Кологривский.

– В самый раз, – ответил Бармалеев. – Не больше, чем необходимо, но и ни в коем разе не меньше. – И он повернулся всем телом к Соловейчикову: – Ты к старлею Яценко сходил?

– Обязательно, товарищ подполковник. – Поблагодарил его за спасение моего бойца. Ведь если бы не Яценко, то…

– Если бы не твои «зацеперы», то мы бы ничего сделать не смогли. А так «бармалеям» пришлось свое