«Тьфу на тебя!» — разозлилась Геня.

Никто затих.

Приняв душ и одевшись, Геня вышла из раздевалки и опять увидела в коридоре Никто. Второй раз его вида она перенести не смогла. В этот-то момент и вырвалась на свободу истеричная животная женщина, а старая рациональная Евгения напрочь утратила контроль над ситуацией. Животная женщина быстро открыла сумку, вынула оттуда синюю тетрадь, вырвала листок, и оперевши его о нежного ванильного цвета стену, быстро написала на нем несколько строк. Затем ногтем сковырнула с висевшей тут же доски объявлений кнопку, решительно, будто к себе домой, прошла в мужскую раздевалку, и с размаху присовокупив что-то к своей записке, приколола обе бумажки на самом видном месте на доске объявлений возле зеркала.

Теперь она шла по мостовой, словно парила. Против станции «Бейкер Стрит» покрывался каплями испарины памятник сыщику Холмсу; возле музея восковых фигур Мадам Тюссо выстраивались в очередь одетые в разноцветные дождевички японцы. Евгения смотрела на все это посвежевшим взглядом: дождливый депрессивный Лондон, японцы, памятник Холмсу, полуоттаявшие лужи на асфальте стали вдруг рельефными, четкими, красивыми… И ей как-то разом стало ясно, что томило ее душу последние годы — тот факт, что при всей своей учености она ничегошеньки не могла поделать с неопределенностью будущего. Да, она могла пытаться что-то спрогнозировать в нем, и делала это, возможно, лучше других, но ни она, ни кто другой, никогда не могли знать наверняка, что ждет их впереди и что получиться или не получится в обдумываемых планах. И все эти статистические планы выпаса будущих мужей — какая глупость…

Зачем же тогда нужна вся ее ученость?

И вот животная женщина, став настолько сильной, что вырвалась из-под контроля Гени разумной, вышла вперед и сказала: «Хватит!» Дыра неопределенности в душе, куда раньше задувал холодный ветер, вдруг заполнилась слепой верой в чудо Она чувствовала, что отдалась кому-то, — кому-то сильному всезнающему, который был во много-много раз умнее и сильней ее. Да, именно, она отдалась ему, как отдастся своему будущему любимому мужу, которого у нее еще не было, но который, — теперь она точно знала, — будет.

«Пусть я найду его! — умоляла она сама не зная кого, но горячо и страстно. — Я верю, что тот, кто найдет в раздевалке мою записку будет мой муж. Я верю!!»

Она представляла высокого широкоплечего парня в модном свитере, подъезжающего к спортзалу на спортивном автомобиле размяться перед презентацией, и в удивлении находящего ее послание в раздевалке.

Вот он подносит его к глазам:

«Тому, кто увидит первый: если хотите прийти завтра на презентацию, — вот мой лишний билет!» Парень в шоке — он так хотел туда попасть, но его не позвали! Но он не знает, от кого этот неожиданный подарок судьбы — на билете лишь код Гениного билета, только Геня на входе сможет встретить своего спутника.

Она — вернее не она, а загадочная животная женщина внутри ее, — загадала, что этот спутник даст ей любовь и ребенка.

Идя сейчас по серой дождливой улице, Геня неожиданно чувствовала себя так, как давно не чувствовала — озорной, молодой, легкой.

— Посмотрим, посмотрим, — шептала она про себя, обласкивая внутри у себя в гостях животную женщину, — посмотрим, что сможет сделать твоя простая вера в чудо.

А животная женщина смотрела на нее раскосыми, бездумными глазами из камышей, и с уверенностью, от которой пахло шиповником и рябиной, говорила: «Так делали все женщины всегда, поверь, — на протяжении всех времен…»

Катарине было удивительно приятно сидеть за рабочим пластиковым столом, поставив под ним свои стройные белые ноги домиком — коленки вместе, голени в стороны, носки белых туфелек влюбленно смотрят друг на друга, — и ощущать при этом, как прыщавый аспирант, водя пальцем по доске объявлений в углу, то и дело оборачивается, поправляет очки и бросает на нее испуганный взгляд. Энергия аспиранта, которую тот потратит сегодня вечером среди своих пахучих простыней, поднимала ее, кружила голову, как ледяная Маргарита на краю бассейна.

Как только он уйдет, она сможет достать из сумки…

Стеклянная дверь офиса раскрылась и вместе с волной холодного воздуха в нее влетела полная девушка с похожими на ворсинки сапожной щетки взъерошенными волосами. На девушке был синий халат, из-под которого видна была теплая коричневая юбка и полусапожки с опушкой.

Девушку звали Нэнси, она была студенткой из Канады и много глупее самой Катарины — от этого Катарина ее любила. Училась Нэнси не в бизнес-школе, а в сельскохозяйственном колледже напротив школы; на кампусе она, однако, появлялась на законных правах — она подрабатывала продавщицей в школьном кафе «Минутка».

— Привет.

Обычно Катарина была рада видеть подругу, но сейчас она была в процессе игры с аспирантом. Кроме того она досадовала на то, что дочитывание комикса, планировавшееся на после ухода аспиранта, теперь придется отложить.

— Ты что так вдруг?

— А-а! — Нэнси махнула рукой и без приглашения плюхнулась на стул. — Шейла, корова, разлила в «Минутке» бак супа. Теперь на полчаса я безработная…

Пока Нэнси говорила, Катарина несколько раз обернулась к своей сумочке, проверяя, плотно ли она закрыта.

— Что?.. Разлила?

— Да ты слушаешь или нет? Говорю: бак супа! Я только успела отпрыгнуть — могла обвариться, блин!

— А я вот… — Катарина замолчала, не зная, чем продолжить, — работы полно.

Нэнси засопела, собираясь с мыслями.

Рука Катарины с золотыми колечками на пальцах и браслетом со множеством прицепленных к нему золотых фигурок лежала на сером пластике стола и, словно хвост кошки, то и дело нервно подрагивала; ухоженные ногти с розовым маникюром выстукивали о крышку стола чуть слышные сообщения неведомому приемнику во Вселенной.

Сквозь окна с косо повернутыми пластиковыми жалюзи на пол и на пустые серые столы офиса падали лучи декабрьского солнца.

Много работы с презентацией? — кивнула Нэнси на стопку листовок, лежащих на краю стола.

— Ну да, — сказала Катарина, постепенно смиряясь с присутствием подруги, — и кому пришло в голову устроить все это в рождество.

Она вздохнула, положила голову на зыбкий мостик, который сама сплела из рук, и посмотрела, притворно-сонно улыбаясь, на Нэнси. Продолжая так глядеть на подругу, она незаметно и как бы невзначай повернулась на стуле, чтобы коленки ее, торчащие из-под короткой, белой в горошек юбки, оказались направленными в сторону доски объявлений. Потом опустила одну руку и яростно почесала бедро, будто ее укусил комар. Легкая материя, до этого и так дававшая аспиранту достаточно хороший обзор, теперь задралась еще выше.

Катарина чуть-чуть раздвинула колени.

— Что это вообще за презентация? — пробасила Нэнси, — только и разговоров о ней в «Минутке»!