Знакомая после семинара принялась старательно массировать реальность, посылать флюиды во Вселенную, — и что вы думаете? Не прошло и пары месяцев, как она, и вправду, в буквальном смысле столкнулась с мужчиной своих снов у дверей какого-то кафе в Бруклине. Молодой человек был выдавлен на асфальт из флакона ее концентрированных фантазий точно таким, каким она его себе представляла: плечи, голос, запах, элегантно небрежный стиль в одежде… Поразительно, у него даже была маленькая родинка на левой стороне шеи — там, где знакомая хотела ее видеть.

Естественно, знакомая сразу разомлела, и у них очень быстро дошло до постели. И вот, когда принц снял брюки, знакомая вдруг увидела… Нет, его носки! Тут она с ужасом поняла, что про носки-то она в своем описании, с которым приставала два месяца к Вселенной, совершенно забыла! Словом, у молодого человека оказались отвратительные дырявые носки, и знакомая не смогла этого пережить. Секс получился ужасный, и отношения дальше не сложились. Дьявол в очередной раз оказался в деталях, в данном случае, в носках.

Геня улыбнулась: колдовство не способ, целей достигают по-другому. Как? Прежде всего не валяются по полдня в кровати, да еще в сочельник! Ну-ка встать, привести себя в порядок и отправиться в спортзал! На презентацию завтра она должна прийти полной энергии и обаяния, — помимо интересной научной части там будет много потенциальных мужей.

Она отбросила подушку, перевернулась и села на постели. Открыв припухшие веки, растрепанной королевой еще раз осмотрела свой дворец. Бр-р, когда-нибудь у нее будет свой дом?!

Встав с кровати, она протиснулась к висящему на шкафу зеркалу и принялась рассматривать себя в нем — обнаженную богиню. У богини были широкие бедра, высокая грудь второго (с половиной!) размера; большое, красивое лицо, карие глаза…

Она подняла руки и запустила их в свои пышные черные волосы. Потом приподняла копну, повернулась к зеркалу боком, одну ногу завела за другую, изогнулась… Нет, нет — все еще очень, очень соблазнительна. В свои… ой! — тридцать три.

Настроение испортилось. Она опустила руки; волосы упали на плечи, пощекотав своими кончиками шею и спину, словно мужские пальцы.

Нахмурившись, она подхватила с кресла белый шелковый халат накинула его на плечи и, ступая по старому свалявшемуся ковру, узким коридором прошла в ванную.

Через несколько минут под горячей водой ей снова стало хорошо. и она подумала о том, что все равно будет в жизни счастлива. Даже не встретится ей этот засранец, мужчина ее снов, — когда она усыновит ребенка из развивающейся страны. Этому никто не сможет помешать. Она возьмет девочку.

— Как интересно, — подумалось ей, — в душе по утрам все время думаешь об одном и том же: о запасном плане.

Когда она была помоложе (она открыла воду и стала намыливать руки и плечи), — и до чего же противно даже мысленно произносить это «помоложе»! — зов природы молчал, и она и не подозревала, что биологические часы могут шарахать гирями по голове с такой силой. А пару лет назад животная женщина в Евгении проснулась и стала стучать ей изнутри в глаза, не давая ни спать, ни работать, ни жить, — крича ей неслышным голосом о том, что пора быть востребованной. Евгения одновременно и сливалась с этой женщиной внутри себя, и была ей, и не была, и ненавидела ее. Эта женщина заставляла в дни перед месячными набухать ее грудь, и тогда, из-за нее, Евгения иногда представляла себя «вещью с головой», например, холодильником с головой, — голова продолжала думать, оценивать мир четко и трезво, а в холодильнике в это время происходили разные процессы, не имеющие отношения к ее мыслям и суждениям. Тот факт, что голова ко всем этим процессам никакого отношения не имела, казался ей очень унизительным. Но умной ее голове приходилось с процессами считаться. Ведь если обеспечить правильное Функционирование технического агрегата под названием «женское тело», тогда можно добраться до цели…

Она провела мочалкой по животу и почувствовала, как ворс вцепился за пирсинг в пупке. Последние два года она уже чуть Не через ночь видит во сне, как ходит беременная. Часто — то в транспорте, то на вечеринке, то на лекции, — грудь у нее как заноет! И даже уже не в желании мужской ласки, нет, — а механически, в неком стремлении сцедить кому-то свою полноту.

Самое удивительное, неподконтрольное происходит в животе там уже года три как кто-то появился. Этот кто-то там ждет, скучает, зовет. Он маленький, очень дорогой — и у него нет ключа от темницы, в которой он сидит.

Геня отцепила мочалку от колечка — лучик бриллианта в пупке был ее будущим маленьким человечком, его взглядом, обращенным в будущее; ее обещанием освободить его.

Эмоции, эмоции. Держись, девочка, есть всегда бюро усыновления.

Она добавила холодной воды и подставила под струю голову.

Нет, она не допускает, чтобы эмоции руководили ее жизнью (мыть волосы шампунем с мятой или с медом?) — с детства она склонялась не к эмоциям, а к точным наукам.

Ей вспомнился папа — он был физик и посвящал ей маленькой мало времени; она все время видела только его спину из-за приоткрытой двери, — широкий темный силуэт без головы в свете настольной лампы. Папа все писал какую-то дивную книгу про цифры. Но Геня знала способ превратить эту темную равнодушную спину без головы в веселого папу, который, сдвинув очки на лоб, посадит ее на колено, будет хвалить и пообещает сводить в зоопарк в воскресенье (хоть и не сводит). Для волшебного превращения нужно было так мало — принести из школы хорошую оценку по алгебре, стать лучшей в контрольной по физике, победить на конкурсе математических задач. Цифры и операции с точными значениями открывали путь к папиной улыбке, поцелую, вниманию, к его широким и добрым рукам. И маленькая Евгения старалась вовсю.

Школа была закончена с отличием по всем точным наукам К этому моменту, папа был по-прежнему любим, но цифры стали давать радость и свет уже помимо него, сами по себе, словно некие магические заклинания. О Гене все вокруг заговорили как о таланте, некоторые даже как о гении. На выпускном собрании только ее перед огромной толпой выпускников и родителей назвали «гордостью школы», «надеждой коммуны».

Геня вылезла из ванны, встала на круглый белый коврик пол лампой над зеркалом и принялась вытираться пахнущим лавандой полотенцем.

Тогда, на выпускном она тоже стояла в круге — в круге света прожектора, держа в руках золотую оливковую ветвь, мигая на огромный, полный людьми зал и едва удерживаясь, чтобы не заплакать от счастья. Оливковую ветвь вручили за всю пятидесятилетнюю историю школы всего семи ученикам — за исключительны е усердие и успехи в изучении наук. Папа сидел на первом ряду и посылал ей воздушные поцелуи. Она была лучшей, и за это ее любили. «Победить» стало для нее с тех пор означать «подучить любовь»; победить стало главным делом в ее жизни.

С целью победить она прожила до тридцати лет, периодически сменяя любивших ее любовников. Конечно, они любили ее, победительницу, больше, чем она любила их. Настоящая большая любовь была впереди; она представлялась ей неким сверх-призом в конце ее блистательной научной карьеры; большая любовь должна была прийти, когда будет достигнута критическая масса завоеваний. Геня будет стоять на пьедестале в лавровом венке, все человечество будет аплодировать ей, и некий Великий Судья вручит ей перевязанную ленточкой Большую Любовь.