— Этот джентльмен, — она показывает на портрет на стене, — выглядит как-то очень знакомо. Кто это?

Я сглатываю, чувствуя, как канат, что связал нас воедино, натягивается.

— Мой отец.

— Должно быть, я видела его в Вайклиффе. До того, как…

Я киваю.

— Скорее всего.

Похоже, мы все же не совсем обычные девочки. Я ломаю голову, как бы рассказать Соне с Луизой то, что еще стоит между нами.

Соня вскидывает голову, на ее безмятежном лице отражается удивление.

— Лия, что с тобой? Ты так притихла!

Я бросаю взгляд на пустой вход в гостиную. Элис, что примечательно, по-прежнему нет и в помине, да и разрумянившейся физиономии Генри тоже давно не показывалось. Но все равно лучше быть поосторожнее.

— Кажется, я бы не прочь подышать свежим воздухом. Вы ездите верхом?

* * *

— Мне это не нравится! Совсем не нравится!

Голос Сони дрожит и срывается. Она трясется на спине Лунной Тени, самой спокойной кобылки из нашей конюшни.

— Чепуха! Ничего с тобой не случится! Ты едешь черепашьим шагом, а Лунная Тень и мухи не обидит. Ты в полной безопасности. Я поскачу сзади тебя, а Лунная Тень позаботится обо всем остальном.

— Ну да! Легко тебе говорить. Ты же постоянно ездишь верхом, — бормочет Соня.

Луиза уже в нескольких шагах впереди — вот уж кто прекрасная наездница, хотя я уверена, что в Вайклиффе ей нечасто выпадает возможность покататься верхом. Верховая прогулка показалась мне наилучшим способом сбежать из дома, а отыскать запасные бриджи и амазонки для подруг было делом несложным. Однако теперь, глядя, как Соня беспомощно болтается на спине Лунной Тени, я не могу отделаться от мыслей, а так ли удачно я придумала. Я молча скачу за маленькой гадалкой следом и рискую встать рядом, лишь когда плечи у нее чуть заметно расслабляются, а дерганое подпрыгивание вроде бы начинает понемногу подлаживаться под движения лошади.

— Ну что, уже лучше? — дружески осведомляюсь я.

Соня фыркает и продолжает с отчаянной сосредоточенностью смотреть вперед.

Луиза чуть придерживает своего коня Орлика и разворачивает его плавным движением, ласково подбадривая. Они легкой рысцой трусят к нам и встают по другую сторону от Сони.

Щеки Луизы разрумянились от свежего ветра и удовольствия.

— Ой, Лия, как здорово! Спасибо, большое спасибо! Я так давно не ездила верхом!

Я улыбаюсь в ответ, невольно заражаясь брызжущей радостью юной итальянки, но потом вспоминаю настоящие причины нашей прогулки.

— Знаете, на самом деле я предложила покататься потому, что хотела поговорить с вами наедине. — Я гляжу на Соню, на лице у нее до сих пор читается паника. — Хотя теперь начинаю думать, что великодушнее было бы просто-напросто прогуляться к реке.

Луиза смеется.

— По-моему, она нас вообще не слышит от страха!

— Очень даже слышу, — цедит Соня сквозь стиснутые зубы.

На лице ее застыла напряженная гримаса, отвести взгляд от дороги впереди она по-прежнему не решается.

Я стискиваю губы, чтобы удержаться от смеха.

Луиза с любопытством поглядывает на меня.

— Ну и? Так что, Лия? О чем ты хотела с нами поговорить? Кроме обычных вопросов — пророчество, конец света и прочие милые пустячки!

Впрочем, даже попытки Луизы найти в нашем диковинном положении хоть каплю юмора не в силах вызвать улыбки у меня на лице. А вдруг они с Соней обвинят меня за то, что оказались в такой ситуации? Способа разрешить мои сомнения нет, кроме как спросить напрямую.

— Мне кажется, я догадываюсь, отчего тебе знакомо лицо моего отца.

Луиза хмурит лоб.

— Ну, я ведь вполне могла встречать его в Вайклиффе, а не то…

— Не думаю, что поэтому, — перебиваю я. — Может, спешимся?

Мы как раз доехали до прудика, где мы с Элис в детстве кормили уток. После маминой смерти нам казалось здесь куда безопаснее, чем у озера. Поросший деревьями склон плавно спускается к воде, так что даже летом у прудика тенисто и свежо.

Мы с Луизой привязываем наших скакунов к тонким деревцам, но тут замечаем, что Соня все еще сидит на спине Лунной Тени.

— Ты слезать собираешься? — спрашиваю я.

Соня не сразу находит в себе силы повернуть голову в мою сторону, но когда наконец поворачивает, я испытываю прилив острого сочувствия — такой неприкрытый ужас написан на ее лице.

— Спускаться? Когда я с таким трудом залезла, вы теперь хотите, чтобы я спускалась? — Судя по голосу, она на грани истерики.

Лишь после того, как я с помощью подробнейших инструкций помогаю Соне слезть с Лунной Тени, личико ее вновь обретает подобие обычного, спокойного выражения. Она со стоном опускается на траву.

— По-моему, я больше никогда не смогу нормально сидеть!

Устроившись рядом с ней, я некоторое время выжидаю, не тревожа спустившуюся на нас тишину и собираясь с мужеством, чтобы сказать все, что должна сказать. Луиза прислонилась спиной к дереву близ воды. Глаза ее прикрыты, на губах играет слабая умиротворенная улыбка.

— Луиза? А как ты оказалась в Вайклиффе, так далеко от Италии? Если подумать, и в самом деле странно, что тебя отдали в школу так далеко от дома.

Она открывает глаза, отрывисто смеется и шарит по траве рядом с собой. А потом встает, зажав в кулаке несколько камешков.

— И в самом деле — странно. Вообще-то отец собирался отправить меня в школу в Лондоне, но какой-то знакомый — из деловых кругов — убедил его, что для современного образования Америка лучше всего. «Лучшие школы, какие только можно получить за деньги», — сказал отец. Наверняка повторял слова, которыми его уговорили отослать меня за полмира от дома, в Вайклифф.

Она сердито швыряет камешек в пруд. Тот со звонким всплеском уходит в воду гораздо дальше, чем я могу закинуть.

— Я думаю, это был мой отец.

Луиза опускает уже занесенную для очередного броска руку.

— В каком смысле? Кем был твой отец?

— Тем самым знакомым из деловых кругов, который рекомендовал твоему отцу отправить тебя в Вайклифф.

Луиза подходит ко мне и опускается на траву рядом. На лице ее — смятение.

— Но… но откуда твой отец знаком с моим? А если даже случайно и знаком, с какой стати ему беспокоиться о моем образовании?

— Не знаю, но у нас у всех есть отметина. Моя отличается от ваших, но все-таки достаточно похожа для того, чтобы все это было совсем уж странно. А уж тот факт, что мы все трое оказались в одном и том же городе, в одном и том же месте, — еще и того страннее, не находите?