– Для этого нужны люди-отборщики, а они неизбежно будут делать всевозможные ошибки, – сказал Андреас Шляйхер, создатель системы PISA. – Вводишь отборщиков в среду, где ставки высоки, – тут же возникает куча всяких вопросов. Можете вообразить, что случится.

Система попросту не готова к возникновению серых зон: в Китае по учебной лестнице ежегодно двигаются миллионы студентов из тридцати четырех провинций и муниципалитетов по всей стране, их приходится фильтровать при поступлении почти в три тысячи вузов. Мест на всех не хватит.

– Словом, если нужна стопроцентная надежность, – заключил Шляйхер, – всегда возвращаешься к многовариантному тесту.

Это «черно-белый» вариант, он – теоретически – не оставляет возможности для злоупотреблений и хаоса. Выходит, что, в принципе, ничего ближе к честной борьбе, чем гаокао, не выдумаешь.

Китайская культура к тому же противится изменениям: страна страдает от привычной приверженности проверкам, дарующим общественное положение, основанное на набранных очках. Тяжкая для преодоления привычка, ничего не попишешь. «Китай – нация, подсаженная на экзамены, – говорит консультант в сфере просвещения Цзян Сюэцинь. – Видеоигры вызывают привыкание – так же и к экзаменам привыкают. Сдаешь контрольную по математике – на следующий день у тебя 99 очков, „Я крутой, правильно?“. Порочный круг мгновенного поощрения».

Мне это чувство очень понятно. И через полвека после того, как мой отец сдавал национальный вступительный экзамен в колледж на Тайване, он до сих пор помнит, сколько баллов набрал и как эти баллы распределялись по шести предметам: математике, химии, физике, китайскому, английскому и Конституции Китая. На его 76-летних плечах все еще можно разглядеть мантию гордости; заметна в нем и радость, что его приняли в лучший университет Тайваня. Самоопределение через цифры свойственно целым общинам: уже взрослой я сопровождала отца на встречу выпускников его колледжа и, помню, за столом поражалась, что они с его однокурсниками до сих пор помнят экзаменационные баллы друг друга и соответствующие рейтинги в колледже – целых сорок лет спустя.

Когда пришел мой черед высидеть американский эквивалент этих экзаменов – SAT, – моему отцу так понравились результаты, что он запечатлел их в памяти навсегда. Через пятнадцать лет он, провозглашая тост за наше с Робом пожизненное брачное счастье, произнес эти цифры над говяжьим медальоном в присутствии двухсот гостей. «Моя дочь – выпускница с национальным отличием!» – объявил он, и я, сидя во главе стола, вжалась в кресло.

Суть папиного сообщения: это число – мера моей ценности как человека.

И после того как человек завершает формальное образование, Китай по-прежнему обожает проверять его – словно это привычка самой страны. Квалификационные экзамены существуют для всевозможных профессий, в том числе для врачей, психотерапевтов, юристов и судей, есть и экзамен для начинающих госслужащих. Имеется проверка владения стандартным мандарином.

– В Америке разве нет проверки разговорного английского? – спросила моя подруга-китаянка Мередит и оторопела, когда я покачала головой. – В Китае это очень важно.

Допустимый уровень для полицейских – не ниже 80, для учителей – 87, для актрис – 93. Для некоторых профессий этот уровень знания – лишь рекомендация. Для ведущих, как Мередит, чьи голоса звучат на радиоволнах страны, минимально допустимое число очков – 97.

– У меня 98, – гордо объявила она. – Полагается проходить проверку раз в пять лет. Владеть стандартным мандарином очень важно.

Обнаружила я и еще кое-что – эдакое прокрустово ложе китайской системы образования. Проверки в этой стране применяются и для профессиональной оценки учителей и школ. Учителей, в общем, оценивают по успеваемости их учащихся, школы ранжируются по тому, насколько успешно их ученики пробиваются на следующий учебный уровень, а это, в свою очередь, обычно определяется результатами вступительных экзаменов. И пусть все на дух не выносят экзамены, учителя вынуждены заставлять детей сосредоточиваться на проверках. (Это становится все более применимо и к Соединенным Штатам.)

Более того, в Китае зарплата учителя старших классов может быть поднята на 20–40 %, если у учащихся высокие показатели по гаокао, сообщил мне Вэй Юн, учитель в пекинской школе «День нации». Школы завоевывают и теряют репутации на основании совокупного количества баллов по гаокао, набранных учащимися той или иной школы: высокие результаты – фонтан удачи, поскольку управляющие заведением в силах оправдать повышенные расходы школы, бытует и практика государственного финансирования, основанного на этих результатах. Их сравнивают и ранжируют по классам, школам, городам и провинциям – такая вот открытая оценочная ведомость.

– Никто не хочет реформ по-настоящему, – сказал мне бывший директор школы Кан Цзянь. – Пока гао-као – способ оценки образования, давление никуда не денется. – И добавил зловеще: – А гаокао лишь набирает значимость.

* * *

Китайская пословица «цзинь жи ши, цзинь жи би» означает «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». В стихотворении времен династии Мин встречается задумчивое: если «отложил что-то на завтра, сколько тех „завтра“ будет у тебя?».

Не прохлаждайся, говорят пословицы, поскольку всегда найдется задача, которую нужно решить, или дело, с которым следует справиться. Этот урок заложен у меня в мышечной памяти, как бы я ни противилась, а вся моя ближайшая китайская родня ни училась сознательно расслабляться – увы. Я и поныне борюсь с угрызениями совести, лентяйничая с бокалом вина после долгого трудового дня. Не пойти ли мне покопаться в своем пенсионном портфеле? Может, прибраться в кухне? Позаниматься физкультурой?

Как-то раз учительница Сун задела в WeChat именно эту струну. «Наш детсад примет у себя почетных гостей, которые обсудят подготовленность к начальной школе и условия приема», – написала она, а это самое что ни есть «цзинь жи ши, цзинь жи би», учитывая, что до начальной школы почти два года.

– Рэйни наконец-то встроился, – говорила я Робу, надеясь, что пока допустимо немного расслабиться. – Может, немного отпустим поводья?

– Кажется, мы уже опаздываем про это думать, – ответил Роб, качая головой.

Как всегда, учительница Сун потребовала немедленного ответа: «Прошу сообщить, желаете ли вы забронировать место». Броней возникло столько, что пришлось запланировать второе заседание.

Мне доводилось краем глаза глянуть в экзаменационный лист одной из трех лучших шанхайских начальных школ. Три густо исписанные страницы задачек, иероглифами, с многовариантными ответами. Например:

Есть два стакана сока. Ребенок выпил полстакана, мама доливает до верха. Ребенок пьет еще полстакана, мама доливает до верха. Затем ребенок выпивает все до дна. Сколько стаканов сока выпил ребенок?

«Эта задачка для пятилетки?» – задумалась я.

– Бухаоисы – позвольте вас потревожить на минутку. – Я оттащила учительницу Рэйни в сторону. – Разве вступительные экзамены в начальную школу не запрещены? Я думала, что система пытается облегчить нагрузку. Зачем нам готовиться к экзамену?