Ходжес надеется, что будет загружаться.

Смотрит на часы. Без четверти одиннадцать. Он вспоминает слова матери: на важное дело всегда приходи бесспорным, Билли, и воспоминание это заставляет его улыбнуться. Он снимает с ремня айфон и звонит в офис. Успевает прозвучать только один гудок.

- «Что упало, то пропало», - произносит Холли. Она всегда начинает с названия компании, кто бы ни звонил, это один из ее маленьких пунктиков. У нее много маленьких пунктиков. - Ты на месте, Билл? В аэропорту? Так?

Если не считать маленьких пунктиков, эта Холли Джибни совсем не похожа на ту, которую он впервые встретил четыре года назад, когда она приехала в город на похороны тети, и изменилась она в лучшую сторону. Хотя опять начала тайком курить - он чувствовал запах сигарет в ее дыхании.

- Я на месте, - отвечает он. - Скажи, что мне повезет.

- Везение здесь ни при чем, - говорит она. - «AirTracker» - отличный сайт. Возможно, ты захочешь узнать, что сейчас в американском воздушном пространстве находится шесть тысяч четыреста двенадцать самолетов. Интересно, не так ли?

- Я впечатлен. Мэдден не задерживается? Будет в одиннадцать тридцать?

- Точнее, в одиннадцать тридцать семь. Ты снятое молоко на столе оставил. Я поставила в холодильник. В жаркие дни снятое молоко мгновенно скисает. Даже с кондиционером. - Это она своим постоянным бормотанием заставила его установить кондиционер. Холли становится ворчуньей, если действительно чего-то хочет.

- Выпей его, Холли, - говорит он. - У меня «Дасани».

- Нет, спасибо, я пью свою диетическую колу. Звонила Барбара Робинсон. Хотела поговорить с тобой. Вся такая серьезная была. Я сказала ей, чтобы позвонила позже, сегодня днем, или ты сам ей позвонишь. - В ее голос заползает неуверенность. - Это ничего? Я подумала, ты хочешь, чтобы телефон у тебя пока был незанят.

- Все в порядке, Холли. Она не сказала, почему такая серьезная была?

- Нет.

- Перезвони ей и скажи, что я свяжусь с ней, как только закончу здесь.

- Осторожнее там, хорошо?

- Я всегда осторожен. - Холли знает, что это не совсем так. Четыре года назад он каким-то чудом не погиб от взрыва, вместе с братом Барбары, Джеромом, и самой Холли. А вот кузине Холли не повезло. Хотя это было раньше. Ходжес, который был более чем наполовину влюблен в Джейни Паттерсон, до сих пор горюет. И до сих пор винит себя. Сейчас он сам о себе заботится, ведь думает, что именно этого хотела бы Джейни.

Он советует Холли держаться и возвращает айфон на ремень, на то место, где он носил свой «Глок» до того, как вышел в отставку. В отставке он постоянно забывал где-то свой мобильный, но те времена давно прошли. То, чем он сейчас занимается, конечно, не жетон носить, но тоже неплохо. Вообще-то, в сети «Что упало, то пропало», как правило, попадает только мелкая рыбешка, но сегодня это голубой тунец, и Ходжес в восторге. Он видит большой день расплаты, но не это главное. Он имеет дело - вот что главное. Его судьба и предназначение - ловить таких ребят, как Оливер Мэдден, и он намерен заниматься этим, пока есть силы. Если повезет, у него есть на это лет восемь-девять, и он собирается ценить каждый день. Еще он думает, что и Джейни хотела бы для него такой судьбы.

Он так и слышит, как она говорит ему, смешно морща нос.

Барбара Робинсон тоже чуть не погибла четыре года назад; она пошла на тот роковой концерт с матерью и кучкой подружек. Барбс была жизнерадостным, счастливым ребенком тогда, и есть жизнерадостным, счастливым подростком сейчас - он видит ее иногда, когда заходит перекусить к Робинсонам, только сейчас, когда Джером всегда на занятиях, это происходит реже. Хотя, возможно, Джером вернулся на летние каникулы? Он при случае узнает в Барбары. Ходжес надеется, что она никуда не встрянет. Вряд ли. Она из хороших детей, таких, которые переводят бабушек через дорогу.

Ходжес разворачивает салат, орошает его низкокалорийным соусом и начинает уплетать. Он проголодался. Голодным быть хорошо. Голод - признак здоровья.

2

Моррис совершенно не чувствует голода. Бублик со сливочным сыром - вот и все, что он способен осилить во время обеда, и то не весь. Когда только освободился, жрал, как свинья: Биг-Маки, торты-муравейники, пиццу кусок за куском - все то, чего ему так хотелось в тюрьме, но это было до того, как он однажды опрометчиво зашел в «Сеньора Тако» в Лоутавни и потом всю ночь его рвало. В молодости у него никогда не было проблем с мексиканской кухней, а молодость казалась такой близкой, какой-то час назад, но ночь, которую он провел на коленях в молитве перед фарфоровым алтарем, открыла ему глаза на правду: Моррису Беллами пятьдесят девять и он на пороге старости. Лучшие годы жизни были растрачены на покраску джинсов и лакировку столов и стульев, которые продавались в магазине при Венсвилльськой тюрьме, а еще на составление писем для бесконечного потока уголовников в тюремных комбинезонах.

Сейчас же он находится в мире, которого не узнает, в мире, где кино показывают на экранах гигантских размеров, сварных «Аймекс», где на улицах все или ходят в наушниках или пялятся в маленькие экранчики. Где в каждом магазине за тобой наблюдают телекамеры, и где цены на такие обычные вещи, например хлеб, который стоил пятьдесят центов буханку, когда он сел в тюрьму, настолько высоки, что кажутся просто нереальными. Изменилось все, и его как ослепило ярким сиянием. Он отстал от времени, безнадежно убежавшего вперед, и ориентированному в тюрьме ум уже никогда его не догнать.

Как и тело. Когда он утром встает с кровати, оно не гнется, а когда вечером ложится - болит; скорее всего, начинается артрит, предполагает он. После той ночи блевания (а когда Морриса рвало, он справлял нужду коричневой водой), его аппетит просто умер.

Аппетит к пище по крайней мере. Он думал о женщинах - мог он не думать о них, когда они везде, молодежи и почти голые от жары раннего лета? - Но в его возрасте получить девушку моложе тридцать можно, только если купить ее, а поход в заведение, где заключаются такие сделки, означал бы нарушение условий досрочного освобождения. Если его поймают, он глазом не успеет моргнуть, как снова окажется в Вейнсвилле, а записные книжки Ротстайна так же останутся на том ничейном клочке земли, ни кем не прочитанные, кроме автора.

Он знает, что они все еще там, и от этого на душе становится еще хуже. Страстное желание откопать их и наконец забрать себе было той константой, которая доводит до сумасшедствия, как отрывок мелодии (Мне нужна подруга, чтобы не свела меня с ума-у-у), который застревает в твоей голове и не получается выбросить, но пока он строго придерживался правил, выжидая, когда наблюдатель от комиссии немного расслабится и потеряет бдительность. Это было Евангелие от Уоррена Дака Дакворт, переданное ему, когда Моррис впервые получил право на условно-досрочное освобождение.

«Сначала тебе нужно быть суперосторожным, - сказал ему Дак. Было это перед первым слушанием дела Морриса и первым появлением мстительной Кори Энн Хупер. - Как будто по яйцам ходишь. Потому что, понимаешь, этот негодяй появится тогда, когда ты меньше всего его ждать. Запомни это. А если попробуешь выкинуть что-то такое, что они могут признать как сомнительное поведение - это у них такая категория есть, - лучше сделай это после того, как к тебе неожиданно нагрянет проверяющий. А потом уже, как карта ляжет. Сообразил? »