– И это достаточный повод, чтобы рот Рошфора оставался закрытым? – усомнился Претемный.

– Более чем достаточный. Поверьте.

* * *

В воскресенье, 11 мая, с самого утра возле Нотр-Дам-де-Пари царила суматоха, которую можно было бы назвать праздничной, если бы большинство суетящихся не были так сильно напряжены.

В дни, предшествующие событию, возвели деревянную крытую галерею от архиепископства до площади перед собором – именно здесь должен был прошествовать торжественный кортеж. Галерея оканчивалась помостом на паперти или, если хотите, сценой, подиумом, украшенным цветами и тканью с вышитыми геральдическими лилиями. Поскольку многие из гостей и официальных лиц являлись протестантами, начать церемонию венчания решено было здесь, за пределами собора Парижской Богоматери, поскольку гугенотам и кальвинистам вход внутрь воспрещался. Напротив помоста выстроили трибуны для зажиточных парижан.

Генриетта прибыла в архиепископство в девять, но уже за два часа до этого вдоль галереи и вокруг паперти Нотр-Дама были расставлены солдаты отборных гвардейских рот и королевские мушкетеры.

Николя Бриссар, прибывший на место почти одновременно с де Шеврезом, то есть примерно в одиннадцать, с интересом наблюдал за перемещениями толп горожан, стремящихся расположиться на удобной позиции, чтобы хотя бы издалека взглянуть на церемонию. Высокопоставленные лица занимали места в церковном нефе; те, кто рангом пониже, – на уличной трибуне, возле сцены на паперти, остальные и вовсе были вынуждены рассматривать приготовления из-за спин бравых мушкетеров.

Вскоре после полудня прибыл Ришелье, его сопровождали де Бреку и Беатрис. Бриссар усмехнулся, заметив, что оба телохранителя задрапированы одеждами с головы до пят, словно на дворе не середина мая, а лютая зима. Еще бы! Яркое солнце никому из вампиров не по вкусу. Может, и не испепелит, как утверждают страшные народные небылицы, но бледную кожу попортит.

Ришелье, минуя архиепископство, прошел в собор; Беатрис проследовала за ним, а де Бреку остался возле западного входа, в тени. Отсюда ему была хорошо видна бо́льшая часть площади, и барон ледяным взглядом скользил по толпе, выискивая кого-то или подмечая что-то. Николя, как и весь гарнизон Дневного Дозора, был предупрежден о возможном нападении неизвестных непосредственно перед церемонией, но не слишком-то верил этому предположению. Нужно быть совершеннейшим безумцем, чтобы попытаться атаковать кортеж, когда вокруг столько Иных!

Иных действительно было предостаточно: Темные, разодетые в свои лучшие платья и костюмы, сверкающие драгоценностями не хуже каких-нибудь маркизов, проходили внутрь собора вместе с самыми почитаемыми вельможами; Светлые дозорные, все как один одевшиеся так, чтобы сойти за небогатых дворян, смешались с толпой на улице. Коннетабли и наиболее сильные боевые маги пока, правда, не появились, но Бриссар не сомневался, что в надлежащее время все они окажутся тут, в Нотр-Дам-де-Пари.

Не удержавшись от любопытства, он подошел к вампиру.

– Рад видеть вас, господин барон! Ходили слухи, что из-за недавнего недоразумения вы не сможете присутствовать сегодня на торжествах.

Де Бреку окинул невозмутимым взглядом бархатный колет, рубашку из тончайшего батиста с напуском и кружевными манжетами, перевязь с золотым узором и пряжку с крупным изумрудом, а затем негромко произнес:

– А вы, сударь, как вижу, пришли именно на торжества.

Бриссар сделал вид, что смутился:

– Помилуйте, месье де Бреку, мой костюм совершенно не стесняет движений, и при необходимости…

– Не побоитесь запачкаться? Или, чего доброго, порвать такие чудесные кружева?

– Вы так говорите, господин барон, – насупился Николя, – будто драка – это уже вопрос решенный. А между тем – ничто пока не предвещает!

– Разве? – удивился де Бреку. – Неужели вы не чувствуете, как тучи сгущаются над Парижем?

Бриссар нервно глянул на небо, но там не было ни облачка.

– Если вы так уверены в нападении, отчего же вы не внутри, подле Ришелье, а здесь?

– Потому что он нападет здесь.

– Он? Не они, а он? – переспросил Темный.

– Не имеет значения. Для меня важен только он.

– Но это глупо! Здесь полным-полно народу! И гвардейцы в оцеплении – это же все-таки военные люди, хорошо обученные солдаты! То ли дело внутри, в соборе, где собрались старцы, бурдюки с жиром и их безобразные жены! Вот уж от кого неприятностей злоумышленнику можно ждать менее всего.

– Вы забываете одну маленькую, но весьма важную деталь. Он – англичанин, а значит – протестант.

– И что же? – Николя непонимающе вытаращился. – Уж не хотите ли вы, господин барон, сказать, что это помешает ему войти в католический собор?

– Он не станет входить, – уверенным тоном ответил де Бреку. – Те несколько минут, что длилась наша единственная встреча, позволили мне сделать вывод: это благородный рыцарь, который чтит традиции.

– Ну хорошо, допустим, – признал Бриссар и на всякий случай придвинулся ближе ко входу. – Вам-то что до того? Вы охраняете Ришелье, а тот наружу выйти не стремится. Или вы так злопамятны? Хотите свести личные счеты? Так вы же не проиграли свой поединок с ним!

– Но я и не одержал победу, – приподнял де Бреку брови. – А если и такой причины вам мало, считайте, что мне этот англичанин просто интересен. Хочу посмотреть, как он будет расправляться с мелочью, пока дело не дойдет до коннетаблей.

Николя против воли сглотнул внезапно сгустившуюся слюну.

– Мне кажется, вы изволите подшучивать надо мною, господин барон. Пугаете намеренно и беспричинно. Неужели вы считаете, что он так силен? Но все Высшие Иные Англии нам известны! А достойных соперников для первого ранга у нас найдется предостаточно!

– Я очень рад слышать это, сударь! – учтиво склонил голову вампир. – А сейчас позвольте мне вернуться к своему немудреному занятию.

Николя еще какое-то время потоптался рядом. Этот вампир (да, низший, да, прислуживающий обычному смертному!) чем-то притягивал его. Возможно, тем, что был самым настоящим, потомственным дворянином, и каждый его поступок или умозаключение Бриссару казались если не откровением, то уж точно чем-то весомым, отличным от его собственных слов и действий, достойным подражания. А может, подспудно Темный мечтал, чтобы у него был такой друг – благородный, независимый и плюющий на чужое мнение о своей персоне. Ну и невероятно сильный, разумеется.

Ждать начала церемонии пришлось очень, очень долго. Король, которому из-за неважного самочувствия делали утром кровопускание, смог прибыть только к пяти часам. Ровно в пять королевский кортеж наконец выдвинулся из архиепископства.