Они вышли из здания и неторопливыми шагами направились в сторону парковки. Дождь усилился, теперь капли дробно стучали по листьям деревьев и асфальту дорожек. А вот если бы свадьба была назначена на сегодня, подумал Эмит, все было бы испорчено дождем. Вместе тентов гостям пришлось бы набиться в тесное помещение часовни, и стояли бы они, как селедки в бочке, скорбно поводя бровями, вполголоса сообщая друг другу, как им не повезло. Дождь припустил еще сильнее, и они невольно прибавили шагу, теперь уже почти бежали, взявшись за руки, а Меган свободной рукой прикрывала голову. Эмит увидел, что двери в Стендиш-Холл, в тот корпус, где они могли бы переночевать, еще открыты, и втащил Меган за собой под крышу.

— Давай переждем здесь, — сказал он, тяжело дыша. — Он скоро кончится, а мне все равно надо в туалет.

В холле на стене висел большой плакат, на котором были расписаны комнаты, которые школа отдавала в пользование гостям. Эмит оставил Меган стоять перед списком гостей, решивших сэкономить на проживании, и отправился искать туалет. Все двери в спальни, выходящие в коридор, были открыты, простыни сняты с кроватей и сложены стопками. В туалете отделения для душа еще не успели высохнуть, капли воды блестели на всех поверхностях. Когда Эмит вернулся, Меган уже не стояла перед щитом для объявлений. Он прошелся по холлу и увидел ее в одной из комнат — она сидела за партой, рассматривая листок бумаги, на котором кто-то оставил отпечаток огромной подошвы.

— Завтрак кончился в одиннадцать, — сказала Меган.

Спальня была обставлена так же, как и когда он учился в Лэнгфорде, но, видимо, ее уже не раз ремонтировали. Потолок был свежевыкрашен белой краской, на нем крепились датчики дыма нового образца. Мебель была светлая, тоже совсем новая, матрас, на который Эмит опустился, упругий и жесткий. Даже жалюзи еще не успели ободрать, мимолетом подумал он, они были наполовину подняты, пропуская в комнату немного света. Чистенько, надо признать, но как-то скучно, совсем не то, что в его время. После всех этих ремонтов школа стала безликой, совсем как «Чадвик Инн». Он открыл неглубокий стенной шкафчик, в нем едва хватало места, чтобы повесить вешалку.

— Знаешь, мы спокойно могли бы здесь переночевать, — сказала Меган. — Денег бы сэкономили, и мне не пришлось бы метаться по кампусу полночи, гадая, куда ты мог исчезнуть.

Он закрыл шкаф, затем подошел к двери и тоже закрыл ее. Изнутри на ней не было задвижки.

— Ну да, я сам виноват, не надо было искать романтики.

— Но это место гораздо более романтично, ты посмотри вокруг. — Меган говорила рассудительно, но в ее голосе он уловил нотку сожаления. Когда он посмотрел на нее, она, нахмурившись и задрав край свитера, протирала очки мягкой тканью футболки. Намокшие волосы Меган прилипли к голове, щеки раскраснелись от бега. Она подняла очки на уровень глаз, внимательно изучила их на предмет пылинок и снова надела. — Наверное, в этой комнате ты впервые занялся сексом?

Неужели после стольких лет вместе она еще не все знала о нем? Несмотря на не полностью утихший гнев, его прошлое все так же не давало ей покоя, и только потому, что ее не было с ним в то время.

— Говорю тебе, я не занимался сексом в Лэнгфорде. Ты что, забыла? Это же школа для мальчиков.

— Да неужели вы не приводили сюда девочек? Ни за что не поверю.

— Кто-то, может быть, и приводил, но не я. Я тебе миллион раз повторял, я ненавидел эту школу.

— Ну а Пэм? — спросила Меган, подходя к самой болезненной теме. — С ней у тебя был секс?

— Нет.

Меган встала из-за стола, подошла к нему очень близко и остановилась, глядя ему прямо в глаза.

— А что тогда? Потому что между вами явно что-то было.

— Ничего не было, ничего. Мы дружили в колледже, и какое-то время я был в нее влюблен. Но ничего не произошло. Неужели это так ужасно?

Его слова повисли между ними, как кирпичи, готовые свалиться с крыши на головы прохожих. Важно ли то, что он любил Пэм? Или не важно? Через окно ему были видны рабочие, загружающие столы и стулья в фургон. Он подошел к окну и полностью задернул жалюзи, затем повернулся к Меган. Медленно, медленно он опустился на колени, обхватил руками ее ноги, прижался щекой к шершавой ткани джинсов. Он боялся, что Мег начнет вырываться, но она не делала попыток освободиться от его неловких объятий, так и застыла на месте. А потом он ощутил ее пальцы на своей голове, она гладила его по волосам, перебирала их, и внезапно его пронзила волна такого сильного желания, что он чуть не вскрикнул. Он поцеловал ее ноги сквозь грубую ткань джинсов, потом потянул вниз за ремень, так что ей тоже пришлось опуститься на колени напротив него. Эмит провел рукой вверх по внутреннему шву джинсов, как делал уже миллион раз, — он знал, что найдет внутри, наизусть помнил расположение родинок, ощущение ее нежной кожи и тонких, кудрявых волосков. Подняв голову, он взглянул в лицо жены — оно было расслаблено, глаза закрыты; Меган даже слегка раздвинула ноги, чтобы его руке было удобнее совершать свои привычные круговые движения.

— Но мы же не можем делать это здесь, — прошептала она еле слышно, закидывая голову назад, чтобы ему было удобнее стянуть с нее свитер.

— Почему нет? — Он неторопливо поцеловал ее шею, затем обхватил ладонями лицо, властно раскрыл губами податливый рот, просунул внутрь язык. Меган задрожала.

— Но это же спальня, Эмит, туг дети живут.

Вместо ответа он взял ее руку и просунул за пояс своих джинсов, но сдерживаться дольше не осталось сил: пришлось быстро раздеть ее догола. Обнаженные бедра Меган горели от холода так же, как и раскрасневшиеся щеки. Оставив на полу неопрятную гору одежды, они легли на матрас. Эмит не мог вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью за пределами квартиры, а там они всегда нервничали, что девочки могут случайно войти. Здесь их тоже могли обнаружить, но это только усиливало его возбуждение. Он вошел в нее, почувствовал ее руки у себя на спине, прижимающие его к ней — глубже, еще глубже, — а потом ее ноги обвились вокруг его бедер, быстрый язык проник в ухо, обдав его жаром. Она предложила повернуться спиной, зная, что сзади он кончит быстрее, но Эмиту хотелось видеть ее лицо. Он встал на колени и положил ей руки на бедра, прямо на отметины оставшихся от родов растяжек, блестящих, как удлиненные жемчужные вкрапления на коже, потом наклонился поцеловать ее грудь. Взяв в рот один из сосков, он провел языком по груди, потерявшей упругость после кормления двух детей, но еще приятной на ощупь, пробуя на вкус солоноватую пленку пота. Дыхание Меган участилось. Не меняя ритма, Эмит слегка изменил угол наклона, и Меган издала крик, достаточно громкий, чтобы переполошить если не все здание, то, по крайней мере, людей в соседних комнатах. Эмит с некоторым испугом поднял голову, но никто не прибежал стыдить их и выгонять на улицу: ни маляры и штукатуры, ни запоздалый гость, забывший в комнате бумажник, ни даже маленькие девочки, с хихиканьем подглядывающие из-за дверей. Он кончил внутрь Меган и, отодвинувшись от нее, сел на край кровати, глядя на свои голые ноги и думая о том, что им давно пора уезжать. Меган продолжала лежать на матрасе, тяжело дыша и не сводя с него глаз, потом перевела дыхание, подняла руку и уперла ее в грудь Эмиту, как будто отстранялась. Но он знал, что полностью прощен. На несколько мгновений они застыли в небольшой спальне старой школы, и его сердце горячо и быстро билось в ее узкую ладонь.