Гриффин промолчал, лишь сильнее прижал к себе перепуганную, вздрагивающую Эль.

— Это… — прошептала девушка.

— Прости, — ответил Гриф, склонившись к уху Эль. — Я многое предполагал, но не такое.

— Ты… — как безумная провыла Этелин и вновь подняла руки.

Чары упали, рассыпались, жаркой волной ударили Гриффина в грудь, но не причинили вреда, будто натолкнувшись на невидимую преграду.

Фиона-Этелин завизжала, с кулаками кидаясь вперед, рассыпая вокруг себя искры.

— Ты забыла про меня, — тихо заметил Саладин у нее за спиной.

— Ты? — раннарка развернулась.

— Я, — Саладин склонился в полном ехидства поклоне.

— Самый. Мерзкий. Самый… — закричала раннарка, голос ее срывался то на визг, то на хриплый шепот.

— О, дорогая, — Саладин лукаво погрозил Фионе-Этелин пальцем, — ты напрасно рассыпаешься мне в похвалах.

Раннарка взвизгнула, молния, возникшая в ее руках, свилась в тугую спираль и засияла хаотично движущимися частицами.

— Я тебя уничтожу, — голос раннарки загрохотал, разносясь по залу шквальным вихрем. — Давно следовало это сделать. Только с этим разберусь.

Тонкое длинное жало развернулось, направив острое на Гриффина.

— Ты не сможешь, Этелин, — медленно проговорил Гриффин, голос его уже изменился, больше походя на звериное рычание.

Эль зажмурилась и теперь боялась открыть глаза, чувствуя, как под ее ладонями сквозь дорогую ткань пиджака проступают шуршащие складки крыльев.

— Вон, — прорычал Гриффин, эхо многократно повторило его голос, отражая от высокого потолка, заставив задрожать стекла в рамах. — Саладин.

Раннары, все это время наблюдавшие за происходящим, бросились врассыпную. Лишь Рональд, Амалис и несколько старших остались стоять.

— Эль, пойдем. — Саладин, обойдя Гриффина, перехватил сопротивляющуюся девушку поперек тела и направился к выходу, пинками расчищая себе дорогу.

— А как же Гриффин? — спросила девушка, заглядывая раннару за плечо.

— Сначала я позабочусь о тебе, — ответил Саладин, — а потом вернусь и помогу другим скрутить эту безумную.

Последнее, что увидела девушка, прежде чем вход в зал скрылся с ее глаз, были две фигуры, застывшие одна напротив другой в окружении полудюжины старших раннаров. Туманное черное свечение окутывало изменившееся тело Фионы. Волосы змеями вились у нее за спиной, рассекая бушующую вокруг нее грозу. Кожа раннарки потемнела, став синей, как ночное небо, а глаза, напротив, белесо светились. За спиной раскрылись нетопыриные матово-черные крылья. В руках Фиона сжимала два огромных кнута, при каждом ударе полосовавших каменные плиты пола. Гриффин стоял неподвижно, следя за действиями раннарки. Эль уже видела его облик, но только теперь то, что так четко она рассмотрела по ту сторону, проявилось здесь, в обычном мире полностью. Крылья неторопливо шевелились, будто предлагая взлететь.

За миг до того, как раннары скрылись с глаз, Гриффин взглянул на нее. В его светящихся зеленых глазах Эль заметила какое-то незнакомое выражение, но не успела его распознать.

— Посиди-ка здесь, — Саладин опустил девушку на гору подушек, попутно выгребая большую часть из-под нее. Как малое дитя, он старательно запеленал перепуганную Эль в покрывало, то и дело ободряюще похлопывая по плечам и спине.

— Главное, чтобы дом не разнесли, — пробормотал Саладин, обернувшись и глядя в сторону сквозь тень. — А то Амалис потом еще очень долго всем будет поминать этот день… А Этелин. Я предчувствовал, что она обязательно появится с блеском, но такого не предполагал. Оказывается, у нее интересные таланты. Отобрать чужое тело. Надо же… Еще и такую плеть создать смогла… Опять же. Сильна старушка, ох, сильна. Видела, как купол вздрогнул?

Эль покачала головой, не понимая, о чем говорит раннар, лишь напряженно вслушиваясь в доносящийся грохот.

— Ах, да, ты же еще не можешь видеть такие мелкие детали, — вспомнил Саладин. — Я забыл совсем. Жаль. Но поверь мне, зрелище было… Я бы под плеть не встал ни в жизнь. Мне моя шкура целенькой не мешает, я не хочу, чтобы мне ненароком что-нибудь отхватили. А у Грифа шрам теперь на всю жизнь останется. Допрыгался.

— Что теперь будет?

— Рональд не простит ей, что она его так к стенке приложила, — ответил Саладин. — Возьмут ее под купол повиновения, а потом решат, что с ней делать.

Дверь в конце коридора ударилась о стену. Саладин и Эль вздрогнули, уставившись на вошедшего Гриффина.

Рана на щеке раннара обильно кровоточила, лицо и руки покрывали синюшные ссадины. Некогда безупречный черный пиджак матово блестел, изрядно напитавшись кровью. Волосы Гриффина, отсвечивавшие бурым, торчали во все стороны, будто он специально запускал в шевелюру руку.

— Гриффин, — подскочив, Эль бросилась к нему, обняв раннара. Пружина напряжения внутри нее стала ослабевать. Подняв голову, девушка попыталась заглянуть ему в глаза, но Гриф смотрел поверх ее головы.

— Как там? — спросил Саладин.

— Ее сейчас вяжут. — Раннар поморщился — Эль обнимала его слишком сильно, причиняя боль в сломанных ребрах.

— Прости. — Эль отступила на шаг.

— Ничего. — Раннар обнял девушку за талию. — Нам пора.

— У нее были такие странные глаза, — пробормотала Эль. — Белые… Нет, у них часто-часто менялся цвет.

Гриффин больно сжал девушку за талию, чуть отодвинулся и, напряженно глядя в глаза, хмуро переспросил:

— Что?

Эль повторила.

— Это плохо, — глухо прошептал Саладин, глядя на Грифа. — Это очень плохо.

— Жди тут, — рявкнул Гриффин, толкая Эль на диван. — Никуда не ходи.

— Что такое? — нахмурилась девушка, но раннары бросились прочь, не собираясь что-либо объяснять.

* * *

Над центром зала медленно кружилась дымная воронка, причудливо распадаясь еле заметными лепестками у самого потолка. Мебель, бра на стенах, деревянные панели — все чернело, как после пожара. Да и запах был соответствующий.

— Жуть, — только и смог выдохнуть Саладин, застыв на пороге.

Гриффин промолчал и, закусив губу, медленно вышел в центр некогда прекрасного зала. Он догадывался, что может увидеть, но очень надеялся, что ошибся.

Рональд полулежал у своего кресла, цепляясь за плечи Амалис. Глава медленно и тяжело дышал, всю его одежду покрывал слой сажи, но он определенно был жив. Чего нельзя было сказать про раннарку. Лишь по одной позе женщины, по виду ее изломанного, неестественно изогнувшегося тела Гриффин понял все.

Амалис… добрая, нежная, безвредная, просто не способная причинить кому-то боль даже словом… Ее не стало. И уже никогда она не встретит Гриффина в своем доме и не улыбнется приветливо…