– Бердяев сказал, кто не сдаст нормативы по стрельбе, будет отстранен от службы.

Зазвонил телефон, однако ни старый, ни новый хозяин кабинета не спешили поднимать трубку.

– А кто уже отстранен? – уточнил Вершинин.

– Не знаю.

– А что, может, пойдем, постреляем? – предложил Суворовцев.

– Да я по неживым мишеням как-то... Не люблю.

– Понимаю. А ты представляй, что они живые.

– Слушай, а это мысль. Ты умница, Суворовцев. Я даже знаю, кого будут представлять конкретно.

– У вас телефон звонит, – робко заметил Опер.

Оба майора вопросительно посмотрели друг на друга.

– Я возьму? Это, наверное, уже мне, – предположил Суворовцев.

– Может быть, это все еще мне? – язвительно ответил Вершинин. – Все-таки я тут прожил жизнь, люди знают меня, звонят, просят о помощи.

– Сейчас проверим, – просто сказал Суворовцев и нажал на кнопку громкой связи.

– Вы так и не принесли извинения, – заговорил телефон знакомым голосом Адвоката. – К сожалению, Скалы и Щуки с нами уже нет. И все же то, что вы должны были передать им, будьте любезны, найдите время и передайте мне. Господин Суворовцев, повлияйте на него. Вы-то должны понимать. С вашей-то информированностью. Посоветуйтесь. Две головы лучше, чем одна.

– Эй ты! Можешь внятно объяснить, чего тебе надо?! – схватил трубку Вершинин, но трубка ответила гудками. Он мрачно посмотрел на Суворовцева, буркнул: – Пойдем стрелять! – и первым вышел из кабинета.

Через несколько минут майор шел по тиру и не узнавал его. На том месте, где когда-то рядком лежали потертые маты, теперь стояли стеклянные, со вкусом выполненные современные стенды. А мишени были снабжены какими-то хитроумными механизмами, так что сотрудникам теперь не нужно было совершать после каждой серии стрельб двадцатипятиметровую пробежку. «Грамотно», – оценил Вершинин увиденное и направился к Суворовцеву, стоявшему у крайнего стенда. Прицелившись, методично, с равными промежутками времени между выстрелами, он выпускал пули в мишень.

– Дяденьки, можно пострелять? – громко пошутил Вершинин.

– Нельзя. Еще пристрелишь кого-нибудь, – ответил кто-то из сотрудников.

Опер стоял у стенда рядом с Суворовцевым и пристально разглядывал подъехавшую к нему мишень. Поиски оказались безрезультатными. Мишень была девственно цела. Тогда он поцокал языком, поднес старенький «ТТ» близко к глазам, для чего-то понюхал ствол, не обнаружив ничего подозрительного, тяжело вздохнул и нагло заявил:

– Прицел сбит. У пистолета.

– Дай-ка. – Вершинин взял вистолет, ловко перезарядил и вышел на линию огня.

– Прицел, говорю, сбит, – сказал Опер, выглядывая из-за его плеча. – Сильно.

– Ага. Отойди, а то еще в тебя попаду. – Вершинин прицелился и разом выпустил в мишень всю обойму.

Суворовцев закончил стрелять, и его мишень теперь подъезжала к нему. Изображенный на ней силуэт был точно поражен в плечи, руки и ноги.

– Так ты стрелять не умеешь?! – прокомментировал майор увиденное.

Его замечание Суворовцев проигнорировал, повернулся спиной к стенду и громко обратился ко всем присутствующим:

– Внимание! Всех свободных от стрельб прошу подойти ко мне!

Сотрудники вяло потянулись к стенду нового заместителя.

– Прошу всех обратить внимание на следующее, – продолжил Суворовцев спокойно-доброжелательным тоном. – Стрельба в человека не предполагает обязательно его убийство. Посмотрите на мою мишень.

– Лучше бы ты сразу его убил. Такие мучения! – ввернул Вершинин.

– Подозреваемый получил ранения в оба плеча, предплечья, бедра и обе голени.

– Садист! – не унимался майор.

– Иными словами, – серьезный настрой Суворовцева сбить было невозможно, – ни один из жизненно важных органов не пострадал. Уже завтра вечером, после незначительной медицинской помощи, наш подозреваемый будет в состоянии давать первые показания.

– А, так вон оно как! Почему же мне никто раньше об этом не сказал! – съязвил напоследок Вершинин.

Вдруг у стенда Опера раздался возбужденный гул. Оба майора протиснулись сквозь толпу сотрудников, сбившуюся около только что подъехавшей мишени. На минуту воцарилась гробовая тишина. Только одна пуля была выпущена точно в середину лба силуэта, все остальные кучно изрешетили ему пах.

– Скажи, майор, у тебя что, был личный мотив? – нарушил тишину кто-то из сотрудников.

Поржав немного, все начали медленно разбредаться.

Вершинин вернул Оперу пистолет и добавил:

– Прицел нормальный. А ты – мешок.

В тир вошел знакомый капитан из экспертного отдела и, заметив Суворовцева и Вершинина, направился к ним.

– Здорово! А че все ржали? Я пропустил что-нибудь интересное?

– Вон, посмотри, как Опер мишень измочалил.

– Ни фига себе! Это Опер? За что он его так?

– Зверь, ничего человеческого! – сказал Вершинин, незаметно подмигнув Оперу.

Капитан опасливо посмотрел на Опера и сменил тему:

– Кстати, я осмотрел труп Клерка.

– И что? Убийство?

– Передозировка. Возможно, была инсценирована.

– А соседа опросили? – спросил Суворовцев.

– Соседей, – уточнил капитан. – Оба трупы.

– Что, и старик?.. – не поверил Суворовцев.

– Почему старик? Молодая пара. Жена хорошенькая такая, симпатичная. Была. И что характерно, у них была и собака. Преступник ее не убил, только лапы и морду скотчем связал. Пожалел, наверное. Вот такие дела. Слышь, Опер, дай-ка мне твой ствол. Здорово пристрелян!

Капитан взял у Опера пистолет и пошел к стенду. Суворовцев и Вершинин стояли молча, красноречиво уставившись друг на друга. Говорить не хотелось. Теперь они оба знали убийцу в лицо, и он их тоже. Еще они знали, что вчера вечером они оба были на волосок от смерти. Или от жизни. Но это уже кому как больше нравится.

* * *

Настенька to Охотник

Зачем я тебе пишу? Да, ты прав. Я пишу тебе слишком много и слишком часто, наверное. Как будто мне больше делать нечего. Просто не знаю. Мне показалось, что мы давно знакомы. Хотя я тебя не знаю, и никогда не узнаю. Сразу предупреждаю, что я не сторонник превращать виртуальный роман в реальный. Ой, почему я сказала слово – роман? Как-то вырвалось. Но не стала стирать, хотя смотрела на кнопку delete с полминуты. Нет, не буду стирать. Вырвалось и вырвалось, так честнее. В конце концов, мы взрослые виртуальные люди противоположного виртуального пола. Да, у нас может быть роман. Или просто короткая повесть.

Мне показалось, что тебе я смогу сказать больше, чем принято. И могу редко искать пальцем delete.