7. Тесные контакты немецких коммунистов с Россией необходимо уравновесить столь же активными контактами немецкого социалистического рабочего движения с прогрессивными силами Запада. Следует положить начало активному обмену идеями между ними.

8. Бомбардировки обширных густонаселенных территорий стремительно завершают пролетаризацию Центральной Европы. В связи с этим рабочие лидеры предлагают сосредоточить бомбардировки на военных и индустриальных целях».

В начале мая 1944 года Гизевиус получил из Берлина предлагаемый группой военных заговорщиков план переворота, который по-прежнему предполагал, чтобы Германия могла сдаться одному Западу. Суть плана заключалась в том, что генералы-антинацисты откроют путь, чтобы Германию оккупировали американские и британские войска, в то время как русские будут удерживаться на Восточном фронте. Предлагались четыре варианта соответствующей тактической операции. Согласно первому, три воздушно-десантные дивизии союзников сбрасывались на Берлин, где местные немецкие командиры оказывали им всевозможное содействие. Согласно второму, производилась широкомасштабная одновременная высадка на побережье Германии в районе Бремена и Гамбурга. В соответствии с третьим надежные антинацистские немецкие войска, находившиеся в районе Мюнхена, изолировали Гитлера и нацистскую верхушку в Оберзальцберге. Согласно четвертому, высадка должна была произойти на побережье Франции. В этом случае нам было обещано лишь небольшое содействие из-за позиции маршала Роммеля (он не присоединялся к заговору до самой последней минуты, когда поверил, что наше вторжение будет успешным).

Гизевиус, придерживавшийся невысокого мнения о политической стойкости генералов, рассказал мне, что уже отправил этот план назад в Германию, поскольку бесполезно надеяться, что мы обманем доверие нашего русского союзника. Я заверил его, что он совершенно прав. Гизевиус, в свою очередь, дал заговорщикам слово, что не станет предпринимать дальнейших действий.

В течение нескольких недель у нас не было никаких серьезных сообщений от нашего связного. Позже мы узнали, что заговорщики в Германии начали готовить безоговорочную и одновременную сдачу и Западу, и Востоку. По моему мнению, реализация этого варианта помогла сближению левых и правых, военных и гражданских, тех, кто ориентировался на Восток, и тех, кто хотел иметь дело только с Западом. В любом случае наступление союзных армий заставило заговорщиков забыть свои идеологические разногласия.

В начале июля наш верный посланец Штрюнк прибыл в Швейцарию и сообщил Гизевиусу и Ватьену подробности плана покушения на Гитлера. 12 июля я сообщил в Вашингтон, что «возможно, на севере надвигаются драматические события. Надеюсь сегодня вечером сделать всеобъемлющий доклад. Безжалостные репрессии, конечно, возможны и даже весьма вероятны». Я добавил, что Гизевиус немедленно отбывает в Берлин, чтобы участвовать в событиях, что Гёрделер попал под подозрение и вынужден скрываться, что шеф берлинской полиции Хелльдорф и главнокомандующий резервной армией и непосредственный начальник генерала Ольбрихта генерал-полковник Фриц Фромм присоединились к заговору.

На следующий день, 13 июля, я сообщил следующее: заговорщики понимают, что у них есть только несколько недель, чтобы доказать, что немцы могут сами избавиться от Гитлера и его банды и установить достойный режим. И еще что угроза германской территории с Востока и их страстное желание спасти как можно большую часть Германии от советской оккупации придали движению новый импульс. Таким образом, если переворот закончится успешно, на Западе, вероятно, будет осуществлено организованное отступление, тогда как лучшие немецкие дивизии будут отправлены держать оборону на восточной границе. Позже я узнал, что прямо перед тем, как граф фон Штауффенберг заложил бомбу, заговорщики согласились, что, когда Гитлер будет убит, Германия безоговорочно сдастся американским, британским и русским войскам.

Таковы — без учета того, что мы узнали позже, — сведения, которые мы в Швейцарии обладали о заговоре, получившем кодовое название «Валькирия». Они доказывают, что, прежде чем заговор достиг кульминационной точки, были предприняты серьезные усилия, чтобы заговорщики вступили в контакт с союзниками, что они получали поддержку от Запада и что им неоднократно со всей определенностью было сказано, что у нас с русскими общая цель и что мы полны решимости добиться общей победы.

Просматривая свои записи, сделанные в те дни (июль 1944 года), я вижу, что стимулом для дальнейших действий заговорщиков стало самое невинное заявление, сделанное господином Эттли в палате общин. Его содержание в целом сводилось к тому, что до нового рассмотрения ситуации в Германии немцам следовало бы самим сделать первые шаги, чтобы избавиться от своей преступной власти. Кроме того, их воодушевило прозвучавшее примерно в то же время заявление премьер-министра Черчилля, советовавшего немецкому народу свергнуть нацистскую диктатуру. Я настаивал, чтобы Америка тоже сделала подобное заявление, поскольку был убежден, что, каким бы ни оказался результат, попытка, предпринятая заговорщиками, — даже если она закончится неудачей — ускорит окончание войны. Ничего подобного не произошло.

Когда примерно за неделю до 20 июля Гизевиус уехал из Швейцарии, я боялся, что больше его не увижу. Гестапо сидело у него на хвосте; его поездка в Берлин была сопряжена со всеми возможными опасностями. Но его жизнь не закончилась годами подготовки заговора. Он прибыл как раз вовремя, чтобы пережить последние лихорадочные дни перед покушением, а после его провала спрятался в Берлине и стал одним из тех немногих, кому удалось спастись от облавы, устроенной гестапо на заговорщиков. Чтобы прикрыть его, мы распустили слух, будто ему удалось выбраться назад в Швейцарию и он скрывается там. Гестапо прочесало Швейцарию вдоль и поперек.

Гизевиус смог прислать нам адрес того места, где он скрывался. Через несколько месяцев тщательной подготовки с использованием разнообразных средств мы раздобыли ему надежные документы сотрудника гестапо с его собственной фотографией, но, конечно, с фальшивым именем. Также мы переслали ему один из секретных идентификационных жетонов гестапо. С ними он спокойно ездил «со специальной миссией» туда и обратно через швейцарскую границу. Когда в январе 1945 года он живым и здоровым вернулся в Берн, я почувствовал, что мы, похоже, обскакали хваленое гестапо. На самом деле тайная полиция и разведка Гиммлера, если не считать их безграничной жестокости, не были ни более умелыми, ни более изощренными, чем мы.

Помимо Швейцарии германское подполье предпринимало попытки связаться с внешним миром и в ряде других нейтральных стран. Использовались Турция, Испания и даже Ватикан, но после Швейцарии наибольшие усилия такого рода были сосредоточены в Швеции. Я уже упоминал, что в мае 1942 года епископ Чичестер тайно встретился в Стокгольме с двумя немецкими представителями церкви: доктором Гансом Шёнфельдом и пастором Дитрихом Бонхёффером, участвовавшими в антинацистском заговоре. Они дали епископу подробный отчет о планах устранения Гитлера, окончания войны и создания в Германии нового правительства. Их конечной целью была объединенная Европа. Нацистский режим предполагалось уничтожить в два этапа: первый — революция внутри партии, в ходе которой предполагалось подтолкнуть Гиммлера и