– Да мне вообще-то нельзя, – мнется Минадзе. – У меня совещание, и люди ждут.

Легкое раздражение, разговор в другом тоне: что же, раз занят, значит, занят. Вы свободны.

Только позже узнает Минадзе, что нужно было уметь быть «бакланом», то есть приезжать на такие мероприятия и не только пить водку и коньяк, а главное – обеспечить оплату приема «гостей города». О нем же сделали вывод: неудачного подобрали начальника, не знает местных «обычаев». А тут конец года. Гиви вызывают на ковер к первому. Получает жестокий разнос: управление не выполнило план. Минадзе пытается аргументированно оправдаться. Первый сухо завершает разговор:

– Я позвонил министру. Езжайте в Москву и добейтесь корректировки плана. Это последняя проверка вашей зрелости как руководителя.

Москва. Столица. Город министерств и ведомств, откуда руководят хозяйственной деятельностью страны. Минадзе впервые в кабинете министра и видит его так близко:

– Здравствуйте, я из Грузии. Вам позавчера звонили, я насчет плана.

– Помню. – Рука на кнопке селектора. – Сергей Сергеевич, к вам сейчас зайдет… Как ваша фамилия?.. К вам зайдет Минадзе, разберитесь с ним. До свидания.

Кивок: аудиенция окончена.

– Ну, батенька! Какая корректировка плана?! План – это закон. Вы разве этого не знаете? Это азы экономики социализма. Сожалею, но ничем помочь не могу.

Сергей Сергеевич был ласково предупредителен, а Минадзе никак не мог понять, что «за так» в министерских кабинетах благословенной столицы ничего не делается. Задание первого он провалил и через несколько месяцев вынужден был сбежать из Грузии. С женой и двумя детьми пришлось поселиться в комнате одного из общежитий Севастополя.

При любой возможности он бегал к Денисенко.

– Иван Федорович, вы обещали.

– Помню, Гиви. Помню. К концу года сдаем дом, получишь квартиру.

И вот наступил так долго ожидаемый день. Стоит такой желанный дом, только… Семьи Минадзе в списках на получение ордера нет.

– Ты уж извини, Гиви. Дадим в следующем.

– Иван Федорович, но ведь это еще год.

– Что поделаешь. Извини.

В отчаянии Минадзе бросается к Закурдаеву:

– Вячеслав Иванович, Денисенко мне отказал!

– Знаю, все знаю. Но эти вопросы решает только он.

– Что же делать?

– Думай, Гиви.

– Мать, мы горим! Нас нет в списках, – с убитым видом сообщает Гиви страшную новость супруге.

– Сделай что-нибудь, Гиви, – умоляюще смотрит на него жена.

– Говорят, он берет…

– Сколько нужно?

– Тысячу.

– У нас только девятьсот…

– Давай!

Наконец Минадзе входит в кабинет Денисенко:

– Иван Федорович, можно?

– Заходи, заходи. Слушаю тебя.

– Иван Федорович, вот это вам.

Дрожащая рука кладет на стол начальника сверток.

– Ты что мне, Гиви, взятку даешь? – Голос Денисенко посуровел.

– Да что вы, Иван Федорович! – Минадзе до смерти перепуган. – Какая же это взятка? Я просто хочу вам по-человечески помочь.

– Тогда это другое дело.

Рука привычно открывает ящик, в него проваливается сверток с деньгами, и ящик закрывается.

Через четыре дня радостный Минадзе вселяется в новую трехкомнатную квартиру.

Прошло несколько лет. Минадзе находился на промысле в Индийском океане. Там и застала его телеграмма из министерства об отзыве. На душе было тревожно: к чему такая срочность? Билет на самолет взял в одной из африканских стран. В полете пытался себя успокоить, но тщетно. В Шереметьеве предъявил пограничникам паспорт. На него внимательно посмотрели.

– Вам нужно пройти вон в ту комнату.

– Зачем?

– Проходите, там объяснят.

В комнате находятся трое в гражданской одежде. Рядом пограничники, но они в происходящее не вмешиваются. Предлагают открыть сумки, чемоданы. Составляют протокол.

– Что происходит? Объясните!

– Немного позже. Пойдемте с нами.

Его подвели к «Волге» и посадили в середине на заднем сиденье. В самое страшное верить не хотелось. Все до конца понял, когда поползли в сторону металлические ворота и он увидел вывеску «Прокуратура СССР».

Как тесно и причудливо переплетаются судьбы людей, ведущие их к трагическому финалу! Так получилось и в этой истории. Мы создавали мощный океанический рыболовный флот, мы беспощадно эксплуатировали Мировой океан, считая его бездонным, но так не считали другие. Во второй половине 70-х по инициативе США почти все страны, имеющие выход в море, ввели так называемые двухсотмильные зоны, лов рыбы в которых иностранными судами категорически запрещался. В первую очередь это задело интересы нашей страны. Уловы резко упали, многим рыбозаводам не хватало сырья.

Кутаисский рыбозавод строил и пускал в эксплуатацию Анзор Асатиани, и, когда Кохреидзе забрал его в Тбилиси своим заместителем, встал вопрос о преемнике. Остановились на Гизо Беришвили. Не потому, что был одним из лучших – двадцать тысяч за должность не пожалел. Теперь надлежало компенсировать потери. Да вот незадача: сырье практически не поступает, навара нет, и в горкоме за невыполнение плана накачивают. Кохреидзе и Асатиани неумолимы:

– Крутись, брат, крутись.

А как крутиться, когда распределение улова с рефрижераторов контролирует лично неподкупный Закурдаев?

Проблема, сложившаяся из-за введения двухсотмильных зон, волновала маленького человека Гизо Беришвили. Над ней ломали головы руководители государства. В 1978 году Москву посетил глава Вьетнама. На встречах с Брежневым вел разговоры о поставках продуктов. Тогда и подсказали генсеку хорошую идею: пусть вьетнамцы пустят наши траулеры в двенадцатимильную прибрежную зону, наиболее богатую рыбными запасами. Туда же можно направить плавбазу-фабрику. Половина готовой продукции – вьетнамской стороне, половина – нам. Так и порешили. Подписать конкретное соглашение Брежнев поручил Ишкову. Он, в свою очередь, переложил практическую сторону решения задачи на Закурдаева.

– Не подпишут вьетнамцы такой документ. Мы ведем добычу донными тралами и за полгода, как бороной, перепашем им все дно. Они больше потеряют, чем приобретут, – убеждали Закурдаева помощники.

– Все так, но Ишков не посмеет доложить Леониду Ильичу, что его решение можно по какой-либо причине не выполнить.

– Тогда остается одно – нужно подкупить тех, кто будет конкретно вести с нами переговоры.

Так судили-рядили исполнители. Определились в предметах, которые котировались у будущих партнеров по переговорам. Но нужны были деньги, а таковых в Советском Союзе на дачу взяток не выделяли. Около полутора тысяч Вячеслав Иванович нашел за счет выписки премии особо доверенным работникам. Но этого было мало, и вопрос, где взять деньги, стоял крайне остро.