– Скип Хенли – тот, кто спрашивал про долларовые купюры…

Нейман не успевает закончить предложение, а я уже вскакиваю на ноги. Боковым зрением вижу, что Истон встает со стула, и поднимаю руку, чтобы остановить его.

– Я разберусь.

В его глазах что-то мелькает: невольное уважение? Ха, может быть, наши с братом отношения еще можно спасти.

Я оглядываю столовую, пока не нахожу свою цель. Скип Хенли. Он и раньше попадал в поле моего зрения. У него длинный язык, и ему нравится трепаться о девчонках, с которыми он переспал, обсасывая каждую унизительную для них деталь.

Я пересекаю комнату и останавливаюсь у стола Хенли, где все тут же умолкают.

– Хенли, – холодно говорю я.

Скип осторожно поворачивается. Настоящий чертов преппи[4]: идеально уложенные гелем волосы, гладко выбритое миловидное лицо.

– Да?

– До обеда у тебя был урок по практике речи?

Он кивает.

– Был. И что с того?

– Смотри, уговор такой. – Я хлопаю себе по груди. – Я даю тебе один шанс. Один удар. Куда ты сам захочешь. А потом я изобью тебя так, что родная мать не узнает.

Он лихорадочно оглядывается по сторонам, отыскивая путь к бегству. Мимо меня ему не проскочить, а его так называемые друзья усиленно делают вид, что не знают его. Все, кто сидит за столом, отводят глаза, копаются в своих телефонах, ковыряют вилками в тарелках. Скип остался один, и он это понимает.

– Не знаю, что ты там про меня подумал, – начинает он, – но…

– А тебе нужно напоминание? Без проблем. Я помогу тебе, братан, – ты говорил гадости про Эллу Харпер.

В его глазах на секунду вспыхивает паника, которая сразу сменяется ожесточенным негодованием. Он понимает, что выбора у него почти нет, и решает притвориться дураком.

– И что с того? – снова говорит он. – Я лишь говорил правду. Мы знаем, что девка так много проводит времени на спине, что там уже отпечатался рисунок матраса…

Я стаскиваю его со стула, не дав договорить. Зажав воротник его рубашки между пальцами, я приближаю его лицо к своему.

– Либо у тебя слишком много смелости, либо жить надоело. Я склоняюсь к последнему.

– Пошел ты! – выкрикивает Хенли, его слюна брызжет мне в лицо. – Считаешь себя королем школы, Ройал? Думаешь, что можешь притащить к нам какую-то шлюху и силой навязать ее? Мой прапрадед знал самого генерала Ли! Я не собираюсь водить дружбу с отбросами типа нее!

И он с ревом сам бросается на меня. Я позволяю ему нанести удар, который оказывается таким же слабым, как сам Скип. Позеры на поверку оказываются слабаками, потому что на самом деле они всего лишь неуверенные в себе придурки, которые самоутверждаются за счет других.

Его кулак задевает меня по касательной, потому что он не знает, как правильно бить. Смеясь, я хватаю ублюдка за горло и подтаскиваю к себе.

– Твой папочка недостаточно любит тебя, раз не научил драться, а, Скиппи? Смотри, это называется джеб[5]. – Я дважды короткими ударами бью его в лицо. – Видишь, как это работает?

Сзади раздается громкий смех, и я узнаю Истона. Мой брат наслаждается представлением.

Хенли скулит от боли и пятится назад. Воздух наполняет запах мочи.

– Эй, он обоссался! – кричит кто-то.

Я с отвращением хватаю Скипа за загривок, пинком сбиваю с ног и бью лицом в пол. Мое колено упирается в его позвоночник, я наклоняюсь к нему и говорю:

– Еще раз скажешь хоть слово про Эллу или кого-то из ее друзей – и я сделаю с тобой кое-что похуже, чем просто два удара в лицо, усек?

Он, жалобно поскуливая, кивает.

– Вот и славно.

Я отталкиваю его и встаю на ноги.

– Это касается и всех остальных, – объявляю я толпе. – Начиная с сегодняшнего дня вы внимательно следите за тем, что говорите и делаете, – или то, что случилось с этим уродом, покажется вам гребаным чаепитием.

Столовая погружается в гробовое молчание, и мне доставляет удовольствие видеть в их глазах тревогу и страх. Детишкам нужен лидер, который не позволит им уничтожить друг друга, – Уэйд прав.

Я не напрашивался на эту работу, но она моя, нравится мне это или нет.

* * *

Вместо того чтобы пойти на урок, я направляюсь в мужской туалет на первом этаже, расположенный рядом со спортивным залом. Установленного правила, что туалетом могут пользоваться лишь члены футбольной команды, нет, но так уж повелось.

И Уэйд извлекает из этого максимальную выгоду. Сейчас у него должен быть урок по государственному управлению, но с тех пор, как его мать начала спать с учителем, он не переступает порог класса. Говорит, что после всех углеводов, которые он впихнул в себя во время ланча, ему лучше всего либо поспать, либо трахнуть кого-нибудь, но последнее – куда веселее.

Я нарочно громко вхожу в туалет, чтобы дать знать Уэйду и его пассии, что они больше не одни, но, видимо, напрасно утруждаюсь. До меня доносятся томные стоны, которые в знакомом ритме сменяются на «да, Уэйд, пожалуйста, Уэйд».

Со скучающим видом я прислоняюсь к раковинам и наблюдаю, как громко дребезжит дверца одной из кабинок, когда Уэйд удваивает усилия. Судя по голосу, послеобеденный секс у него с Рэйчел Коэн.

Уэйд не самый внимательный парень, но когда он с девушкой, то отдает себя всего. О большем можно даже не просить. Я смотрю на часы. Мне не очень хочется пропускать следующий урок.

Я стучу в дверь.

– Эй, детишки, вы заканчиваете?

Шум утихает, я слышу сдавленный испуганный вскрик и приглушенные успокаивающие слова.

– Я держу тебя, детка…

Шуршание, а потом:

– Вот так. Хорошо, да? Не переживай из-за старика Рида… О-о-о, тебе это нравится. Хочешь, я открою дверь? Нет? Ладно, но он там. Слышит нас. Черт, тебе это очень нравится! Да, детка, кончай.

Слышится тихий стон, потом звук какого-то движения, а затем протяжный низкий рык. О том, что точно все закончилось, свидетельствует звук смываемой в унитазе воды.

Дверца открывается, я ловлю взгляд Уэйда и показываю на часы. Он кивает мне, застегивает ширинку, обнимает Рэйчел и смачно целует ее.

– Черт, детка, это было потрясающе.

Она вздыхает, уткнувшись в него. Этот звук мне знаком. Элла делала точно так же, когда мы дурачились. До смерти хочется услышать его снова, и меня немного раздражает, что она не подпускает меня к себе.