И начинаю жалеть о них в тысячу раз сильнее, когда на его лице мелькает улыбка.

– Нет.

«Тогда о чем вы двое там шептались?» – кричу я про себя.

Я приказываю себе отвернуться и сосредоточиться на том, как справиться с проблемой. Мне не нужен Рид, да и вообще никто не нужен. Я привыкла сама о себе заботиться.

Я вытираю руку и нахожу на телефоне приложение поисковой службы. Неуклюже печатаю слово «такси».

– Не хочешь спросить меня, о чем мы с ней разговаривали?

Нет. Я усвоила урок. Выбираю первый сервис и звоню.

– «Йеллоу-кэб», чем могу вам помочь?

– Я в… – Я прикрываю телефон рукой. – Где мы?

– Мэм, мне нужен адрес, – нетерпеливо говорит диспетчер.

– Минутку, – бурчу я в телефон.

Рид качает головой и забирает его из моей руки.

– Простите. Ошиблись номером. – Он засовывает мой мобильник в карман своих джинсов. – Эбби извинялась за то, что переспала с Истом. Я сказал, чтобы она не переживала.

– Ты должен переживать. Отдай мой телефон.

Он не обращает внимания на мою просьбу.

– Меня волнуют совершенно другие вещи. Например, почему моя девушка целует моего квотербека?

– Потому что он секси. – Я смотрю на карман Рида, раздумывая, как вернуть телефон. Мой взгляд смещается левее, на еще один бугорок, который становится тем больше, чем дольше я на него смотрю. Я помню, как он прижимался ко мне, твердый и горячий…

Мышцы напрягаются, кожу покалывает. Я сжимаю бедра.

– Он тебе не нравится, – хриплым голосом говорит Рид.

– Ты не знаешь, что мне нравится.

– Еще как знаю.

Молниеносным движением он обнимает меня за талию.

Его губы накрывают мои.

Я хватаю его голову, чтобы оттолкнуть от себя, но вместо этого прижимаю еще ближе. Мы не столько целуемся, сколько впиваемся друг в друга губами, языками, зубами. Его руки крепко сжимают мои чуть выше локтя. Мои пальцы вонзаются в его волосы. Твердый бугор в его джинсах больше не воспоминание, а реальность, и все мое тело отзывается ликованием. О боже, как мне не хватало этого! Его губ. Его теплого тела, которое сейчас прижимается к моему. Я скучала по всему этому, и я ненавижу себя.

Оторвавшись от него, я требую:

– Перестань целовать меня.

Его губы кривятся в усмешке.

– Тогда отпусти меня.

Я медлю, Рид опять целует меня, и его язык проскальзывает между моих приоткрытых губ. В этот раз его рука вцепляется в пояс моих легинсов, стягивая их вниз. Я нащупываю полы его рубашки, пытаясь залезть под нее. Хрипло простонав, он подхватывает меня, и мои ноги обвивают его талию.

Я ощущаю прохладный металл капота машины под своими ягодицами. Пальцы Рида сжимают мои бедра, и напряжение, охватившее меня в самом начале, становится до боли невыносимым. Я извиваюсь в его крепких объятиях, желая чего-то большего, ища его, стремясь к нему всем своим естеством. Но оно постоянно куда-то ускользает.

Губы Рида отрываются от моих и спускаются к шее, потом к плечу.

– Вот так, малыш. Ты моя, – рычит он, уткнувшись в меня.

Да, я его. Его… малыш?

– Нет, нет. Нет. – Я выворачиваюсь из-под него, тяжело дыша, ощущая прилив стыда, и лихорадочно натягиваю на себя легинсы. – У тебя скоро будет малыш, и это не я.

Он медленно выпрямляется, совершенно не беспокоясь о том, чтобы одернуть рубашку или застегнуть джинсы, которые я, похоже, пыталась с него снять.

– Повторяю в последний раз, Элла: эта женщина беременна не от меня! Почему ты мне не веришь?

В его голосе столько искренности, что я почти верю. Но «почти» – ключевое слово. Я прокручиваю в голове все случаи, когда мама умоляла меня дать парню, который изменил ей, второй шанс. «Он изменился, милая. Он стал другим. Это было недоразумение. Та женщина – вообще-то, его сестра».

Я никогда не понимала, как она не видит насквозь всю эту ложь, но теперь начинаю задаваться вопросом: может, ей просто хотелось верить в любовь и она убеждала себя не сомневаться в своем гнусном бойфренде, только чтобы рядом с ней кто-то был?

– Естественно, ты будешь все отрицать. А что еще тебе сказать? – я судорожно вздыхаю. – Давай просто забудем об этом.

– Ты реально думаешь, что я смогу об этом забыть? – его низкий голос звучит резко. – Ты ответила на мой поцелуй. Ты по-прежнему хочешь меня.

– Не льсти себе. Сейчас я бы поцеловала любого. Уже поцеловала. Помнишь? Если бы сейчас на твоем месте был Уэйд, я бы целовалась с ним.

Рид хмурится.

– Уэйд – хороший парень. Не разбивай ему сердце только потому, что хочешь насолить мне. Ты не такая.

– Ты не знаешь, какая я.

– Нет, знаю. Ты сама сказала – я вижу тебя. Я вижу твою боль и твое одиночество. Я вижу твою гордость, то, как она мешает тебе довериться другим. Я вижу твое огромное сердце, твое желание спасти весь мир, даже такого подонка, как я. – У Рида перехватывает голос. – Я устал играть в игры, Элла. Для меня не существует других девушек. Если ты увидишь, что я говорю с какой-то девчонкой, то знай, что я говорю о тебе. Если увидишь, что я иду с кем-то, то знай, я мечтаю, чтобы вместо нее рядом была ты.

Он делает шаг ко мне.

– Для меня ты – единственная.

– Я не верю тебе.

– Как мне заставить тебя передумать?

Я отталкиваю его. Рид стоит слишком близко, а мне нужна дистанция.

– Хочешь, чтобы я умолял? Потому что я буду. – Он начинает опускаться на асфальт.

– Парни! А Ройал-то подкаблучник! – доносится до нас чей-то громкий голос.

Затем следуют свист и пьяный смех. Мимо нас, еле передвигая ноги, проходит компания парней.

Я хватаю Рида, пока он не опустился на колени. Детишек из Астора я ненавижу больше, чем его. Но Рида, похоже, совсем не волнует, что его видели те придурки. Он лишь ухмыляется и показывает им средний палец.

На глазах выступают слезы, и я отворачиваюсь, чтобы он не увидел их.

– Я ненавижу это место, – шепчу я. – Честно. Астор – самая дурацкая школа на свете.

Между нами повисает тяжелое молчание, пока Рид не делает глубокий вдох.

– Пойдем, я отвезу тебя домой.

Моя машина в отвратительном состоянии, поэтому я с убитым видом иду за ним и залезаю во внедорожник, стараясь отодвинуться от Рида как можно дальше.

– Что случилось с твоей футболкой? – угрюмо спрашивает Рид. – Она насквозь мокрая.

– Джордан.

Его рука еще крепче сжимает руль.