— Не грусти, Федотыч! — Путт похлопал его по плечу. — РОНА есть, казачий и Русский корпуса имеются, отдельных рот и батальонов много, да в каждой из немецких дивизий русских достаточно. В Германии сейчас Русскую освободительную армию генерала Власова формировать начали…

— Как же! Хрен что выйдет. Гитлеру русские войска не нужны, он их боится. Ведь тогда вонючие идеи с лебенсраумом и унтерменшами медным тазом накроются. Он врет, ибо своим гнилым нутром чувствует катастрофу.

— А если того?! В Могилевскую губернию отправить?! И попробовать с Черчиллем и Рузвельтом договориться.

— Ты серьезно?!

— Серьезней некуда. Генерал Шмидт явно на этот вариант намекал.

— Ага! — задумчиво потянул Фомин. И задумался, крепко задумался, куря одну папиросу за другой. После долгого молчания он заговорил тихим, но жестким голосом.

— Вам надо торопиться, через пару месяцев будет поздно. С союзниками вы не договоритесь — Германия им конкурентом не нужна. Вспомни Первую мировую войну. Надо вернуться к старому доброму драйкайзербунду — союзу трех императоров. Только вместо австрийского императора, за его неимением, нужен японский. Гитлера убить немедля, нацистов разогнать, гонения и расстрелы прекратить. И развалить СССР, создав Российскую империю, пусть и в усеченном виде. А для того нужно начать немедленно формировать русскую армию…

Фомин осекся, неожиданно упал на спину и захохотал. Путт недоуменно посмотрел на него, тронул за плечо.

— Ты чего, Федотыч?

— Нет, друг мой, не немец ты сейчас, обрусел ты, братец, изрядно. Только русские, находясь в 1918 году, могут рассуждать о реалиях такого отдаленного будущего, которого может и не быть. Понятно?!

— Точно, ха-ха…

Договорить Путт не успел — яркая вспышка в дальнем проходе ослепила беседующих между собой офицеров. Они непроизвольно зажмурили глаза и застыли, поняли, что сработало.

— Ты как, Федотыч? — локоть капитана ткнул в бок, и Семен Федотович недовольно отмахнулся рукой. — Заболтались мы, про них-то, — он кивнул в сторону пещеры, — и забыли!

— Только сейчас проморгался. Будто пуд магния полыхнул. Но взрыва не было. Сколько времени прошло?

— С минуту, у меня в руке папироса дымится. Я испугался, что сознание потеряю, но ничего подобного, что раньше с нами было, сейчас не случилось. Только вспышка в проходе была слишком яркая, — Шмайсер поднялся на ноги, проверил автомат и предложил:

— Пойдем посмотрим, как там дела?!

— Пойдем, — Фомин легко вскочил, взяв автомат в руки. — И Мойзеса прихватим, пусть первым идет, убедится собственными глазами. Надеюсь, что эти сучьи матросики уже отправились по назначению.

— Ага. Я тоже на сие надеюсь. Чтоб им сковородки горячие там лизать. А потом, когда этот гад скажет тебе все, что обещал, можно я его… Того, — неуверенно предложил Путт и сделал характерный жест пальцами.

— Отстань, я тебе трижды сказал, что убивать Мойзеса нельзя. Понял? Или еще три раза повторить?!

— После того, что было, я тебе не только жизнь, душу свою доверю, Федотыч! Спорить не буду, но, думаю, ты делаешь большую ошибку. За его художества шкуру снять мало. Ну, раз настаиваешь! — Путт разочарованно дернул плечом.

— Слушай, а почему мы не потеряли сознание, как в прошлый раз? — Шмайсер вытянул шею чтобы рассмотреть получше проход в пещеру.

— Мы сейчас здесь, а не там, а потому и в сознании находимся. И одно могу сказать уверенно — нас туда не уволокло, хотя мы тут в чужом времени находимся. Пошли посмотрим, что там и как!

Танкисты подошли к удивленно моргающему Мойзесу. Упавшая свеча потухла, несколько раз чиркнув по коробку, Фомин зажег спичку. Поднес сначала к лицу Мойзеса, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Тот поморщился от света, попытался подняться. Фомин поставил на ноги Мойзеса, ножом разрезал путы на ногах и руках. Потом встал, отошел на два шага назад и сдвинул под руку автомат. Дернул стволом.

— Только без глупостей. Берите свечу, идите по проходу. Первым все и увидите. Собственными глазами.

— А потом вы меня в расход выведете?! — голос чекиста был на диво спокоен, и Фомину показалось, что в нем звучат ехидные нотки. — Или подождете, когда я вам расскажу вторую часть своей исповеди?

— Твою исповедь год слушать не переслушать! Давай, иди, не умничай! — Путт поддел его в спину автоматом.

— Я дал слово и намерен его держать. — Фомин был несколько удивлен бесстрастностью Мойзеса. Он-то рассчитывал на бурное выражение эмоций, а тут — прежняя змеиная ухмылка и ничего более. — Вы будете живой, не убьем. Так что не давайте нам повода.

— Будьте спокойны, ваше высокоблагородие. Я не дам вам ни малейшей причины к беспокойству.

Мойзес довольно быстро поднялся, опираясь на стенку и морщась от боли, взял в руку свечу, и, сильно подволакивая искалеченную ногу, поплелся по штольне, тщательно освещая стены. Следом за ним отправились остальные. Замыкал Шмайсер.

И тут на Фомина неожиданно обрушилось тревожное чувство — будто нечто стало высасывать душу, леденить кровь, как бы крича: «Не ходи туда, худо будет». Своей интуиции он доверял полностью, иначе погиб бы давно в какой-нибудь передряге, а потому приотстал от Мойзеса еще на пару шагов и приготовил автомат к стрельбе. Оглянулся на Путта, сделав характерный жест рукой: чуть что — прикрой.

Капитан кивнул, лицо скривилось в недоброй гримасе, но взял вправо, прижимаясь к стене. Следом принял влево Шмайсер. Фомин сам отшатнулся чуточку левее, открывая больший сектор обстрела, вплотную к сложенным камням — теперь они втроем могли стрелять и прикрыть друг друга огнем в случае опасности.

Тусклый огонек свечи осветил вход в пещеру — вроде те же стены, но вот груды сложенных ими камней напрочь отсутствовали. Волна паскудного запаха сильно ударила в ноздри — чудовищное зловоние, непонятно откуда взявшееся, царило здесь своим жутким ароматом.

Фомин отшатнулся от густой пелены тухлого воздуха, и тут же в его душе корабельной сиреной взвыло чувство опасности. И даже не судовым гудком, а озверелым мартовским котом, которому башмаком безжалостно наступили на «хозяйство».

Из темноты раздался дикий, нечеловеческий рев. Фомин непроизвольно отшатнулся — чудовищная какофония оглушила, ошарашила людей, прижала их к стенам. Однако шедший впереди чекист как-то удержал свечу в руках.

В пляшущих отсветах пламени Фомин увидел, как перед Мойзесом внезапно выросла гигантская фигура, упирающаяся головой в пещерный свод. Он машинально отметил, что неизвестное чудище раза в два повыше человека и раз в пять пошире будет, помассивнее.

Отчаянный, рвущийся из утробы вопль Мойзеса на секунды перекрыл рык монстра, и тут свеча погасла, и через секунду что-то страшное сбило с ног Фомина, смахнуло его на каменный пол, как легкую пушинку. И сейчас же темнота взорвалась длинной автоматной очередью.