– Какого хрена? – прорычал одетый в одни трусы здоровяк, когда мы возникли на пороге. – Какого хрена, я спрашиваю? Ты, вошь болотная, давно сортиры не чистил?

– Приказ полковника, – мужественно ответил стражник. – Срочный приказ.

– Полковника? А это еще кто?

– Говорит, что служит богине Лакарсис. Полковник сказал, его нужно проверить и взять на службу. Или не взять.

Сержант помрачнел, отчетливо скрипнул зубами, а затем от души выругался, помянув как своего непосредственного начальника, так и всех его родственников. Сделано это было с такой искренней злобой, что я невольно попятился, а мой провожатый, хоть и остался на месте, но заметно побледнел.

– Проверить, значит? Проверить?

– Он так сказал, господин Карам...

– Пошел вон!

Когда часовой скрылся в коридоре, здоровяк обернулся ко мне, вытянул вперед мускулистую руку и неожиданно ласковым голосом произнес:

– Познакомишь меня со своей богиней. Если не сможешь, отправишься в тюрьму. Если выпьешь душу, тебя найдут и зарежут, как шелудивого пса. Давай, малыш.

Чувствуя себя идущим по краю пропасти альпинистом, я сглотнул набежавшую слюну, осторожно прикоснулся к волосатому запястью и вспомнил бегущую по телу прохладу. Ветерок охотно откликнулся на мой зов, скользнул в руку, сконцентрировался в пальцах, где-то рядом шевельнулась голодная бездна...

Сержант с матерным воплем отпрыгнул назад, споткнулся о стул и чуть не упал.

– Ты что делаешь, долбаный выродок?!

– А...

– Ты что делаешь, тварь?

– Но вы же сами сказали...

– Ты давно ей служишь? – оборвал меня стражник. – Отвечай!

– Месяц.

Здоровяк еще раз выругался, пнул ни в чем не повинный стул, прошелся по комнате, а потом снова остановился передо мной:

– Ты даже собственную силу контролировать не можешь. И все равно хочешь записаться на службу?

– Ну... да.

– Драться умеешь?

– Немного.

– Иди за мной.

Миновав пару темных коридоров, я вслед за так и не пожелавшим одеться сержантом вышел на улицу и оказался на компактной тренировочной арене, стиснутой между несколькими мрачными зданиями – судя по всему, казармы занимали чуть большую площадь, чем мне казалось.

Стражник без лишних слов взял с ближайшей стойки два грубых деревянных меча, кинул один из них мне, после чего демонстративно помахал вторым:

– Снимай свой мешок и нападай.

Остатки хмеля уже успели выветриться из моей головы, так что я не стал бросаться вперед, а начал смещаться влево, желая поставить оппонента в менее выгодное положение. Правда, успехом эта затея не увенчалась – здоровяк ехидно осклабился, перекинул меч в левую руку и занял оборонительную стойку.

– На улице ты точно так же вошкаться будешь? А кто разбойников ловить будет?

– На улице мне товарищи помогут, – не остался в долгу я. – Зайдут такому вот разбойнику за спину и дадут по башке.

– Тут ты прав, – согласился сержант. – Но у воров тоже друзья бывают. Ты нападать собираешься или...

Не дождавшись окончания фразы, я резко шагнул вперед и сделал быстрый выпад, но противник успел отшатнуться в сторону. Его меч в свою очередь рванулся к моему животу, но удар получился слабым и заблокировать его удалось без особых проблем. Стараясь удержать инициативу, я сместился еще ближе и довольно удачно заехал рукояткой меча сержанту в зубы, но уже через мгновение наступила расплата – оправившийся от внезапного нападения здоровяк в лучших традициях классического бокса пробил мне в печень, пнул по голени, а затем разорвал дистанцию и от души махнул своей деревяшкой. Уроки Зулара не пропали даром, я смог вовремя подставить меч, но пропущенный хук решил дело – воздух куда-то делся, меня скрючило в три погибели и бой закончился.

– Скоро оклемаешься, – снисходительно бросил сержант. – Подготовка у тебя есть, но удар ты не держишь и всерьез драться не умеешь. Наберешься опыта – приходи.

– Вам бы... так... по печенке... тоже бы... не держали...

Здоровяк не спеша подошел к стоявшей в углу бочке с водой, ополоснул лицо, после чего вернулся и уставился на меня серьезным взглядом:

– В отличие от тебя, мальчик, мне известно, какие удары нельзя пропускать. Возвращайся, когда научишься драться.

Спорить, качать права или рассказывать о своем реальном величии не было никакого смысла. Чувствуя себя побитой ни за что ни про что собакой, я подобрал рюкзак, вернулся к выходу из казарм, миновал арку с часовыми и снова оказался на площади.

Хотя ничем хорошим визит в местную полицию не закончился, он все же дал мне кое-какую полезную информацию. Самым главным являлось то, что нарисованная учителями картина полностью соответствовала действительности – о богах все официальные лица знали, их адепты пользовались некоторыми привилегиями, так что в целом мое будущее выглядело относительно безоблачным. О многом говорило и поведение сержанта – хотя здоровяк отлично понимал, с кем имеет дело, никакого суеверного ужаса передо мной он не испытывал. Чего стоила хотя бы устроенная им проверка.

Собрав воедино все кусочки мозаики, можно было предположить, что боги этого мира выполняли функцию вполне реальных, однако бесконечно далеких от простых людей страшилок – о них знали, их побаивались, но серьезного обожания или страха они не вызывали. Соответственно, похожее отношение распространялось и на их служителей. Учитывая живущих где-то рядом магов, медиумов, а также прочих аскетов, настолько сдержанный подход выглядел вполне разумным.

– Рискнуть, что ли, – хмыкнул я, рассматривая большое и красивое здание, охраняемое пятеркой стражников. – Эй, уважаемые!

– Чего тебе? – нахмурился очередной сержант. – Гостиница с другой стороны.

– Я работу ищу. Скажите, мэру не нужен жрец богини Лакарсис?

– У нас уже есть палач.

– Э... да я, собственно, и не думал...

– Можешь к нашему полковнику зайти. Если что-то умеешь, конечно.

– Уже заходил, спасибо.

– Ну, тогда извиняй, – развел руками сержант. – По базару походи, вдруг там что-нибудь услышишь.

– А где...

– Вон туда иди. Через квартал ряды начнутся.

Делать было нечего, до захода солнца по моим прикидкам оставалось еще часа два, так что я решил последовать доброму совету и отправился в указанном направлении.

Как выяснилось спустя десять минут, базар занимал отдельную площадь, размерами ничуть не уступавшую центральной. Однако время было слишком позднее, большинство купцов уже убрали свои товары с прилавков, а наиболее фешенебельные лавочки полностью закрылись. Тем не менее, кое-где торговля еще шла, покупатели шустро сновали по территории, а издалека доносились громкие вопли какого-то рекламного агента.