Но внезапно я услышал в своей голове упрек матери, который обрушился на меня, как пощечина: «Прекрати гоняться за мечтой и сосредоточься на той, с кем сможешь построить стабильную жизнь. Именно так сделали мы с твоим отцом».

Не это ли я сейчас делаю с Ниной? Строю прочные отношения с девушкой, которая имеет те же недостатки и нуждается в отдушине – но которую я не люблю? Все складывает вроде бы как нельзя лучше. Нина уже обо всем позаботилась. Мы проживем вместе долгую жизнь, сочувствуя друг другу по поводу того, как тяжело быть пользователем духа. Будем ходить на вечеринки в надежде хоть как-то отвлечься и отгородиться от мрака. Что ж, вполне приятное существование. Стабильность, о которой твердила моя мать. Но я не буду совершенствоваться. Не добьюсь величия, которое казалось мне достижимым рядом с Сидни. И я никогда не испытаю пьянящей, всепоглощающей любви, которая окутывала меня всегда, когда я был с Сидни, – чувства, которое постоянно заставляло меня думать: «Да, это и значит – жить!»

«Все просто, – прошептала тетя Татьяна со своим обычным непостоянством. – Она здесь. Воспользуйся ею. Избавься от боли. Твоя девушка далеко, а Нина – рядом. Сдайся. Скажи «да». Да, да, да…»

– Нет, – произнес я.

Я прервал наш с Ниной поцелуй, быстро встал с кровати и отошел к окну. Я – идиот. Безвольный и ленивый. Я поддался унынию, вызванному отношениями родителей и отсутствием зацепок в поисках Сидни. Я махнул на себя рукой, погрузившись в разгульную жизнь, состоящую из придворных вечеринок. Почему? Я не хотел напрягаться, забросил поиски Сидни и сдался, когда ситуация стала почти безнадежной.

– Нина, прости, но я не могу, – решительно проговорил я, и тут меня прорвало: – Извини, если я ввел тебя в заблуждение. Было здорово проводить с тобой время, но я никогда не изменю своего дружеского отношения к тебе. А раз так, то роман неприемлем для нас обоих. Извини. У нас нет общего будущего.

Наверное, я перегнул палку, в основном потому, что я делал внушение не только ей, но и себе. Она вздрогнула, и я запоздало сообразил, что мне следовало найти более мягкий способ выразить свои чувства, – ведь я знал по собственному опыту, насколько ранимы пользователи духа. Ее улыбка погасла, и она съежилась на кровати. Смаргивая с ресниц слезы, поднялась на ноги, стараясь держаться с достоинством.

– Ясно, – пробормотала она дрожащим голосом и принялась ломать руки с такой силой, что впилась себе в кожу ногтями. – Ты и меня извини – я ведь висела на тебе целых две недели. Нужно было давно догадаться, служащая секретариата лорду Адриану Ивашкову – не пара.

Теперь вздрагивать пришлось мне.

– Нина, ты не поняла! Мне вправду нравится с тобой дружить. Если ты позволишь, я объясню…

– Не трудись. – Она повернулась ко мне спиной и направилась к выходу из спальни. – Не буду отнимать у тебя время. Кроме того, мне нужно поесть, пока обеденный перерыв не закончился. Прости, что разбудила. Рада, что у тебя все нормально.

– Нина… – промямлил я, – но она ушла прежде, чем я успел еще что-то добавить.

Входная дверь громко хлопнула.

Я рухнул на кровать, чувствуя себя паршиво – и физически, и морально. Я не хотел так жестко с ней расставаться. В принципе, я много чего не хотел. Ощущая, как на меня накатывается чувство бессильного сожаления, я вынужден был бороться с желанием выпить.

– Нет! – сказал я вслух. – С алкоголем покончено.

Я твердо решил окончательно протрезветь. Я обманывал себя (еще больше, чем обычно), считая, что могу принимать на грудь в течение дня при условии, что иногда буду делать попытки связаться с Сидни. Кстати, когда я в последний раз пытался достучаться до нее «человеческой» ночью? Сразу после того, как ее похитили, я искал ее без передышки. А сейчас… Как правило, я вяло думал о своей цели – особенно когда просыпался с похмельным синдромом. К тому моменту, когда наступала темнота – тот самый час, когда Сидни, по всей вероятности, должна была крепко спать, если, конечно, находилась в Соединенных Штатах, – я успевал выпить несколько бокалов на первой из вечеринок. Я позволил себе небрежничать, подавленный неудачами и событиями моей жизни. Я не повторю своих прежних ошибок. Мне нужно быть трезвым и не отпускать духа, чтобы регулярно проводить поиски в течение дня. Неважно, сколько раз я потерплю провал. Когда-нибудь я проникну в ее сон.

Несмотря на головную боль, я впал в транс, необходимый для того, чтобы почувствовать духа и потянуться к Сидни. Безрезультатно. Ничего страшного. Я вернулся в реальность, дав себе обещание повторить попытку попозже.

Встав под душ, я смыл с себя следы вчерашней попойки. Покинув ванную комнату, я обнаружил, что способен думать о еде, и расправился с пончиком, который принес домой накануне. Или, может, даже раньше. Он оказался черствым, но голод утолил.

Пережевывая пончик, я составил мысленный список срочных дел, среди которых вечеринки уже не значились. Первым пунктом шли извинения. Помимо Нины мне надо попросить прощения у Димитрия, от которого я как-то по-идиотски сбежал. А еще мне крайне важно увидеться с матерью. Если она поставила на себе крест, мне нельзя делать того же.

Я начну с нее, поскольку именно с ней не разговаривал дольше, чем с остальными. Однако сперва мне нужно зайти на подкормку: я не помнил, когда получал кровь в последний раз. Ладно, мне не помешает немного прочистить себе мозги.

Я направился к двери, но внезапно решил поискать Сидни. Может, это уже чересчур, но зато я попрактикуюсь и буду трезвым. Надо втянуться в новый распорядок, если я решил изменить свою жизнь. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Потоки духа протянулись от меня в мир снов, в очередной раз пытаясь обнаружить Сидни…

…и дух нашел ее!

Я был потрясен. Ведь мне очень долго не удавалось успешно установить связь во сне, и я подзабыл, что делать дальше. Я даже ничего заранее не продумывал и не визуализировал, поскольку действовал чисто механически, повторял одно и то же без надежды получить результат. Когда мир замерцал и я почувствовал, как Сидни материализуется во сне, я лихорадочно призвал наше привычное место встреч: виллу Гетти в Малибу. Вокруг нас возникли колонны и сады, окружающие центральную часть музея – огромную чашу с фонтаном. И Сидни появилась во сне – она стояла за противоположным бортиком фонтана. Сначала я мог только смотреть на нее через струи воды, считая, что вижу свою материализованную фантазию. Неужто у меня возникли галлюцинации в созданном мною же сне? Для проявления симптомов алкогольной абстиненции рановато.

– Адриан?

Ее голос был тихим – почти терялся на фоне плещущейся воды. Однако внутренняя сила, таившаяся в его интонациях, меня заворожила. Я слышал выражение «ноги подкосились», но испытал это ощущение впервые: казалось, мои мышцы не выдержат веса. Грудь распирало от клубка чувств, которых я и описать бы не сумел. Любовь. Ликование. Облегчение. Недоверие. А к ним примешивались те эмоции, которые я испытывал с некоторых пор: отчаяние, страх, печаль. Они изливались из моего сердца – и я почувствовал, что на мои глаза наворачиваются слезы. Трудно поверить, что один человек способен заставить тебя испытывать бурю чувств… Странно, но именно она – Сидни – разбудила в моем нутре вселенную эмоций, просто произнеся мое имя.