Адъютант, который привел нас, принялся представлять нашу группу Адольфу Гитлеру, начав с правого фланга, и поэтому я не мог толком наблюдать за происходящим. Мне едва удалось сдержать себя, чтобы не выйти вперед для лучшего обзора.

Слышался только знакомый по радиопередачам приглушенный голос фюрера, который задавал короткие вопросы. Спутать этот тембр с другим голосом было невозможно, но только сейчас я обратил внимание на хорошо чувствовавшиеся мягкие оттенки речи и интонации, свойственные австрийцам.

«Удивительно, что этот человек, насаждающий сейчас в Германии старый прусский дух, несмотря на многолетнюю разлуку с истинной родиной, так и не избавился от характерных признаков своего происхождения, — подумал я. — Интересно, осталось ли у него хоть что-нибудь от подлинной сущности настоящего австрийца? Какой он на самом деле?»

Однако я отогнал от себя столь ненужные в такой ответственной ситуации вопросы.

Каждый из стоявших до меня в шеренге офицеров коротко, по-солдатски докладывал о своем пути становления как военного. И вот Адольф Гитлер оказался передо мной и, выслушав мое представление, протянул мне руку. Я весь напрягся, чтобы не сделать чересчур низкий поклон. Кажется, мне это удалось, и все получилось как положено — коротко и четко. В пяти предложениях я изложил место своего рождения, образование, военную карьеру в качестве офицера резервных войск С С и занимаемую тогда должность. Во время этого доклада мы стояли близко друг к другу и смотрели глаза в глаза. Причем он глядел на меня не отрываясь ни на мгновение.

Затем Гитлер отступил назад, еще раз внимательно посмотрел на каждого и вдруг совершенно неожиданно задал вопрос:

— Кто из вас знаком с Италией?

Я оказался единственным, кто отозвался.

— Мне два раза частным образом довелось путешествовать по Италии и объехать всю страну вплоть до Неаполя, мой фюрер! — гаркнул я.

— Что вы можете сказать об Италии? — задал Гитлер следующий вопрос и посмотрел на первого из нас, однако было ясно, что он обращается ко всем нам.

— Италия… Партнер по оси… Член Антикоминтерновского пакта[107]… Союзник… — последовали робкие ответы.

— Я — австриец, мой фюрер! — отчеканил я, когда дошла очередь и до меня.

Мне казалось, что этим сказано все — отторжение Италией Южного Тироля, красивейшей части немецкоговорящей Австрии, всегда с болью воспринималось каждым настоящим австрийцем.

Адольф Гитлер посмотрел на меня долгим пытливым взглядом, потом приблизился и заявил:

— Господа могут быть свободны! А вас, гауптман Скорцени, попрошу остаться! Мне надо сказать вам еще пару слов.

Внезапно я обратил внимание на то, что Гитлер правильно выговорил мою фамилию, сделав ударение в нужном месте, и про себя порадовался этому. А может быть, просто его адъютант кое-что рассказал о первой встрече со мной?

Как бы то ни было, мы остались вдвоем. Адольф Гитлер оказался человеком среднего роста и стоял слегка, почти незаметно наклонившись вперед. Внезапно он оживился и заговорил, слегка поводя руками. Все вместе это производило какое-то магическое воздействие.

— У меня к вам очень ответственное поручение, — заявил он. — Муссолини, мой друг и наш верный товарищ по борьбе, вчера был предан своим королем и арестован своими же земляками. Я не хочу и не могу оставить выдающегося сына Италии на произвол судьбы. Дуче[108] для меня является воплощением последнего гордого римлянина. При новом правительстве Италия от нас отвалится! Я сохраню верность моему союзнику и большому другу! Муссолини необходимо немедленно спасти, иначе его выдадут англичанам. Я поручаю вам провести эту акцию, имеющую первостепенное значение для дальнейшего ведения войны! Сделайте все возможное и невозможное для выполнения этого приказа, и тогда удача будет на вашей стороне!

Адольф Гитлер на мгновение умолк, а потом продолжил:

— А теперь самое важное. При выполнении задания надлежит сохранять строжайшую секретность. Вместе с вами о нем должны знать только пять человек. Вы будете переведены в люфтваффе в распоряжение генерала Штудента. Вы с ним встретитесь и обговорите все детали. Я его сейчас проинформирую. Кроме того, вам вместе с генералом Штудентом надлежит предпринять все меры военного характера на случай выхода из оси Италии, подвластной Бадольо[109]. Рим сейчас ни в коем случае терять нельзя! Всю информацию по дуче вам следует раздобыть самому. Ни командующий немецкими войсками в Италии[110], ни германский посол в Риме ничего не должны знать о вашем задании. У этих двух господ совершенно неправильное представление о положении дел, и они неизбежно будут совершать ошибки. Повторяю еще раз. Вы лично отвечаете передо мной за сохранение строжайшей секретности. Надеюсь вскоре услышать от вас хорошие новости. Желаю удачи!

Чем больше говорил Адольф Гитлер, тем сильнее я ощущал на себе его влияние. Произнесенные им слова звучали настолько убедительно, что у меня ни на мгновение не возникло сомнения в успехе предстоящей операции. Особенно я был тронут его проникновенным тоном, с каким он говорил о верности своему итальянскому другу.

— Мне все ясно, мой фюрер! Сделаю все от меня зависящее!

В ответ Адольф Гитлер крепко пожал мне руку, и на этом моя аудиенция у него была закончена. На протяжении всего короткого разговора, занявшего несколько коротких минут, которые мне показались вечностью, он неотрывно смотрел в мои глаза. Даже когда я по-военному повернулся кругом и направился к двери, меня не оставляло ощущение, что Гитлер пристально смотрит мне вслед. Перед тем как покинуть помещение, я обернулся, чтобы еще раз отдать честь, и понял, что не ошибся.

За дверью меня опять встретил адъютант, чему я был несказанно рад, так как в наступивших сумерках совершенно растерялся, не зная, куда идти. Мне необходимо было еще раз осмыслить только что пережитое. Я попытался вспомнить цвет глаз Гитлера. Почему-то мне показалось, что они были бурыми, но больше всего впечатлял его почти гипнотический взгляд, который продолжал ощущаться и после завершения аудиенции. Меня также поразило отсутствие мимики на его лице. Складывалось впечатление, что этот человек полностью владел собой и прекрасно мог контролировать свои эмоции. Вместе с тем он буквально излучал огромный заряд энергии, которая была сконцентрирована в нем. Создавалось ощущение, что она перетекает в собеседника.